Сельский врач

Из головы не выходило письмо Иринки. Конечно, разумом Татьяна понимала, что между доктором и десятиклассницей не может быть ничего общего, что Василий знать не знает о девичьих письмах, да и сама Иринка едва ли отдает себе отчет в том, что делает. Но к разуму, как назло, примешивалось другое чувство, и оно бередило сердце. Если бы Иринка написала кому-то другому, а то ведь письмо адресовано Василию… Тобольцева успокаивала себя тем, что девушки Иринкиного возраста часто пишут подобные письма. Разве сама она, Тобольцева, не писала? Писала Антонову, писала и уничтожала написанное. Но ведь Антонов — другое дело, они — ровесники…

Ей сейчас не давала покоя мысль: как поступить? Быть может, осторожно поговорить с Иринкой? Но что будет с девушкой, если она узнает, что ее тайна раскрыта? Может быть, сказать Василию? Нет, он не должен знать.

После раздумий Татьяна решила делать вид, будто никакого письма не читала…

Десятиклассники стоя встретили учительницу, и вдруг к доске вышла Иринка.

— Дорогая Татьяна Семеновна, — торжественным голосом начала она, — разрешите от имени нашего класса от всей души поздравить вас с днем рождения и пожелать вам успеха и самого большого, светлого счастья!

«А ведь она совсем взрослая и хороша собой», — думала Татьяна, слушая поздравления. Раньше она как-то не замечала этого…

…В тот же вечер продавщица Маша специально поджидала, когда Татьяна выйдет за водой к колодцу, и дождалась. Живо схватив пустые ведра, она кинулась на улицу.

— Добрый вечер, Танечка, — поприветствовала она у колодца Тобольцеву.

— Здравствуй, — вежливо ответила та.

— Разреши поздравить тебя с днем рождения.

— Спасибо.

— Говорят, у тебя сегодня грандиозный бал?

— Говорят. А что?

— Ничего. Не бойся, в гости напрашиваться не стану.

Татьяна и Маша были одногодками. И хотя жили они почти по соседству, учились в одной школе, но некогда не дружили. Еще в десятилетке Маша была неравнодушна к Антонову, а тот открыто дружил с Татьяной. Это всегда бесило Машу. Татьяна знала, что Маша писала Дмитрию в армию, сообщая о ней всякие небылицы. Потеряв надежду быть с Антоновым вместе, назло всем она вышла замуж за эмтээсовского механика. Вскоре Маша уехала с мужем на какую-то стройку, а в прошлом году вернулась в Федоровку одна, поговаривая, будто ждет мужа, который вот-вот должен приехать из какой-то длительной командировки.

— Гостей много пригласила?

— Много. А тебе что? — возмутилась Татьяна.

— Так. Любопытно посмотреть, как подерутся доктор с Антоновым на твоей вечеринке.

— Слушай, Маша…

— Или ты угождаешь каждому, никого не обижая, — с усмешкой перебила продавщица.

— Как ты смеешь!..

— Получше потчуй доктора, с твоего бала он ко мне придет, — рассмеялась Маша и вдруг, подавив смех, вплотную приблизилась к Татьяне. Горячо дыша ей в лицо, она сквозь зубы цедила: — Да, придет, и ты не удержишь его. Он ходит ко мне и будет ходить. А ты… ты отстань от доктора. Слышишь? Отстань. Я жду от него ребенка…

Руки у Татьяны дрогнули. Ведро выскользнуло и с оглушительным взрывом шлепнулось в черную пасть колодца.

4

В амбулатории Лапин открыл ящик стола, но вместо аппарата для измерения давления крови наткнулся на какой-то сверток, показавшийся ему подозрительным.

«Уж не припрятал ли кто-нибудь больничное имущество, чтобы унести потом», — промелькнуло у главврача. Он быстро развернул сверток и увидел плюшевого медвежонка, косынку и бутылку шампанского.

«Так, так. В рабочем столе врача хранятся спиртные напитки… Интересно, очень даже интересно», — подумал Борис Михайлович. Он позвал дежурную сестру и в упор спросил: — Чей сверток?

— Василия Сергеевича, — ответила Вера, не подозревая ничего дурного. Она действительно видела, как перед неожиданным вызовом к больному в Успенку доктор Донцов сунул какой-то сверток в стол.

— Значит, сверток Василия Сергеевича… Очень хорошо, — прищелкнул пальцами Лапин. — А вы знаете, что находится в том свертке?

— Нет, Борис Михайлович, не знаю.

— Плохо, товарищ Богатырева, очень плохо, что вы этого не знаете. — Лапин извлек из стола бутылку. — Видите, что хранит доктор Донцов?

Девушка пожала плечами — а ей какое дело.

— Напишите-ка мне докладную, так, мол, и так, в столе доктора Донцова я обнаружила спиртные напитки, принадлежащие врачу Донцову, что подобные находки бывают часто…

— Я ничего не обнаруживала и по ящикам врача не лажу, — быстро возразила медсестра.

— Но вы видите, вот она, бутылка, видите?

— Нет, Борис Михайлович, что угодно со мной делайте, а только писать я не буду.

— Не будешь? Значит, ты заодно с ним? Выпроводила из больницы Кузнецова, а теперь что ж? Разопьете ночью с доктором бутылочку, наденешь новую косыночку…

Вера почувствовала, как грязные липкие слова главврача ударили ей в лицо. Оскорбленная, она задрожала вся, потом, не помня себя, закатила звонкую пощечину обидчику и вихрем выбежала из амбулатории. Она прибежала в ординаторскую, упала на кушетку и заплакала. Ей казалось, что сюда вот-вот явится Лапин и отстранит ее от дежурства, а завтра на пятиминутке объявит всем, что она, медсестра Богатырева, уволена из больницы…