Семь дней в июне

– Я Шейн, – сообщил он с триумфальными искрами в глазах. И ушел.

* * *

Женевьева нашла свой класс. За дверью царил хаос. Несколько учеников сцепились, одна девочка распускала волосы, а мальчик стучал партой об пол. Четверо дремали на стульях, еще один – прямо на полу. На доске учитель объяснял понятие фотосинтеза, который Женевьева изучала в частной школе в пятом классе.

В дальнем углу, откинувшись слишком далеко назад на стуле, сидел Шейн.

Она не была готова увидеть его после того, что они только что пережили. С трибун она спускалась пошатываясь, словно угодила в торнадо.

Она покрутила на пальце поцарапанное старинное кольцо с камеей, которое когда-то украла из шкатулки Лизетт. Обычно это успокаивало. Но не сейчас.

Глубоко вздохнув, она вошла в комнату. В классе постепенно воцарилась настороженная тишина. Тридцать пар глаз следили за Женевьевой, когда она шла до пустой парты в первом ряду. Она села.

В ответ на внезапную тишину учитель обернулся.

– Кто вы?

– Женевьева Мерсье. Извините, я… потерялась.

– Мы все потерялись. – Мистер Вайсмюллер был худым и бледным. Как будто у него мононуклеоз. – Класс, поприветствуем Женевьеву.

– Что за имя? – крикнула какая-то девушка.

– Янг, почему у нее имя как у Пепе ле Пью?[66]

Женевьева сползла со стула. Мистер Вайсмюллер повернулся к классной доске.

– Эта сучка думает, что она Алия[67], потому что у нее полчашки волос.

– И те не ее, – сообщила высокая девушка в джинсах «Эппл Боттом»[68], сидящая позади Женевьевы.

Она повернулась к говорящей. Из своего угла в конце класса Шейн поймал ее взгляд. И покачал головой. Предупредил, но Женевьева его проигнорировала.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что волосы не твои, ха. И что?

– Да, и что? – повторил невысокий мальчик, материализовавшийся рядом с Эппл Боттом. Вероятно, ее бойфренд. На Женевьеву смотрел весь класс. Она была окружена. Единственный знакомый сидел в четырех рядах от нее. Ей не победить.

– Ничего, – пробормотала она.

– Я так и думала, – ответила Эппл Боттом, и класс вернулся к своим занятиям.

Женевьева услышала, как Бойфренд шепнул Эппл Боттом: «Да, сделай это дерьмо».

Настала наэлектризованная тишина. Внезапно шея Женевьевы дернулась назад, а голова стала жутко невесомой. Она обернулась и увидела, что Эппл Боттом в одной руке держит три четверти хвоста Женевьевы, а в другой – ножницы. Парень гоготнул.

– Я позову директора Миллера, – провозгласил мистер Вайсмюллер и бесстрастно, не торопясь, вышел из класса.

Женевьева пощупала за шеей, где больше не было волос. В ней вспыхнула красная ярость, и она с силой толкнула парту Эппл Боттом, отбросив ее назад. Эппл Боттом вскрикнула. Она не ударилась, но лежала под стулом.

– Убить эту новенькую сучку! – крикнул ее парень, обращаясь ко всем.

– Нет, – заявил Шейн, вставая. – Ты. Бейся со мной.

Все посмотрели на парня Эппл Боттом. Он явно не хотел драться.

Какая-то девушка сказала:

– Ну все. Если Шейн взялся за свое дерьмо, я ухожу. Я не собираюсь из-за вас вылететь из школы прямо перед выпускным.

Подхватив рюкзак, она быстро вышла.

– Дерись со мной, ниггер, – повторил Шейн. Теперь они стояли нос к носу. Толпа образовала вокруг них широкий круг.

Бойфренд слабо ударил Шейна по носу. Шейн приложил сломанную руку к груди. Парень ударил Шейна сильнее. Шейн что-то шепнул противнику на ухо, отчего тот размахнулся и треснул Шейна в висок. В классе раздались крики: «Врежь ему, врежь ему!», и Бойфренд толкнул Шейна на землю, размахивая кулаками. Из носа и губы Шейна текла кровь, но он не сопротивлялся.

– Хватит! – крикнула Женевьева. – Господи, Шейн, это всего лишь волосы!

И вдруг Шейн скинул с себя парня и встал. Он дышал неровно, прерывисто. Подняв больную руку, ту, что была в гипсе, он сильно ударил Бойфренда по скуле. Раздался тошнотворный стук. Парень упал.

Шейн прижимал к груди больную руку, кость снова была сломана. Он стоял, дрожа, стиснув зубы, его сияющее лицо блекло. Одарив Женевьеву кровавой улыбкой, он рухнул на пол. Это было самое ужасающее и потрясающее зрелище, которое она когда-либо видела.

– Кто-нибудь, помогите. Он…

Последнее, что увидела Женевьева, был кулак Эппл Боттом в нескольких сантиметрах от ее носа, а потом – миллион ярких огней.

Шесть часов спустя Женевьева и Шейн лежали на кроватях рядом в отгороженном занавеской помещении отделения неотложной помощи Объединенного медицинского центра. Они пролежали там весь день, а школьный психолог, мисс Гузман, расположилась между ними на раскладном стуле. Бойфренда выписали, и он отправился домой с переломом скулы под присмотром бабушки. Эппл Боттом ушла с тетей и ушибленным плечом. На руку Шейна наложили новый гипс, а между верхней губой и левой бровью наложили в общей сложности четырнадцать швов. Женевьева отделалась легче всех, с жутким синяком под глазом и еще более жуткой стрижкой боб.

Ее с Шейном отстранили от занятий, но домой не отпускали, потому что несовершеннолетних могли передать только родителям или опекунам. Мисс Гузман не смогла связаться с Лизетт, что было неудивительно.