Семь дней в искусстве

Едва прибыв в Венецию, то и дело встречая знакомых, понимаешь: вот оно, началось. Несколько лет назад я ехала в водном такси из аэропорта «Марко Поло» вместе с художниками Грейсоном Перри и Питером Дойгом. Эта superstrada лагуны – редкая возможность прокатиться с большой скоростью: сорок пять миль в час, если не загорится красный свет или не придется уступить дорогу местной полиции. В заповедник, каким является Венеция, мы въехали с ветерком. На всем протяжении поездки Дойг, который часто использует фотографии как исходный материал и чья знаменитая живописная серия посвящена каноэ, щелкал своей цифровой камерой, а Перри отпускал саркастические замечания по поводу погоды и своего гардероба. Конечно, «жара – враг тех, кто еле движется».

Есть мнение, что биеннале начинается с коктейля «Беллини» (смесь игристого вина просекко и персикового пюре), которым отмечают прибытие в регион Венето. Зарегистрировавшись в скромной гостинице, заполненной кураторами и критиками (возможность искупаться в бассейне «Чиприани» предоставил мне приятель – ему баснословная плата за номер в этом отеле вполне по карману), я попробовала ритуальный напиток в гостиничном баре с просторной террасой, выходящей на Гранд-канал. За столиками на открытом воздухе было много знакомых лиц из мира искусства Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Лондона и Берлина. «Этот из списка „С“, – сказал Перри, указывая на одного из сидящих. – Ник Серота – в списке „А“, – добавил он для ясности. – Я всегда останавливался в „Гритти-палас“, но потом заинтересовался, где снимает номер Франсуа Пино». Затем Перри прочел целую лекцию о «Бауэр иль палаццо», отеле-дворце XVIII века, который не следует путать хотя и не со столь большим, но тоже шикарным пятизвездочным современным «Бауэром». Тридцать четыре тысячи пропусков для вип-персон и прессы, действительные в течение четырех дней работы выставки, делают Венецианскую биеннале крупнейшей в мире ассамблеей искусства. Проходящие в ее рамках мероприятия могут быть как очень демократичными, так и элитарными, рассчитанными на привилегированных гостей.

На противоположной стороне террасы я заметила Дэвида Тейгера, коллекционера, за которым тенью следовала по «Арт-Базелю». Я подошла к нему и, когда он настоятельно предложил мне бокал шампанского, присела на железный стул. Тейгер поделился своими планами на следующие четыре дня. «Вначале я все тщательно планирую, но потом действую по обстоятельствам, – сказал он. – Биеннале подобна встрече однокурсников: карьера каждого оказалась успешной. Это не реальный мир». В прошлом Тейгер покупал на биеннале значительные произведения искусства и теперь выглядел «серьезным, сдержанным, почтительным». По его словам, на биеннале «вы становитесь участником „марафона“ за новым шедевром. Вы мечтаете увидеть новое лицо и влюбиться. Это похоже на случайное знакомство». Тейгер всмотрелся через балюстраду в пришвартованные у входа гондолы, а потом предупредил: «В Венеции можно влюбиться в фонарный столб».

Через пару столиков от нас, отнюдь не в респектабельной компании, сидел, вытянув ноги, Джон Бальдессари. Мудрый лос-анджелесский художник пил водку со льдом. В этом году он остановился в пятизвездочном «Даниэли». Бальдессари рассказывал мне, что в 1972 году, впервые приехав на биеннале, он спал на крыше автобуса «фольксваген», припаркованного на стоянке у парка Джардини. Прямо в автобусе демонстрировалось видеошоу группы художников, в том числе получасовое черно-белое видео Бальдессари «Складная шляпа». «Я и моя тогдашняя жена забрались на крышу с парой одеял. Было тепло. И здорово», – сказал он простодушно. В те дни Бальдессари не приглашали на шикарные вечеринки. «Теперь я получаю массу приглашений, но, как правило, отказываюсь, – произнес он не без удовольствия. – В Венеции о своей стоимости на рынке можно судить по количеству полученных приглашений на званые обеды». Хотя социальная иерархия и «визуальный перегруз» приводят Бальдессари в уныние, он полюбил Венецию – отчасти из-за того, что совершенно не умеет ориентироваться. «В Венеции все всегда теряются, поэтому ты совершенно не чувствуешь неловкости, в третий раз за десять минут проходя мимо кого-то из знакомых, сидящих в кафе».

Как всегда в начале вечера, Гранд-канал был переполнен транспортом; vaporetti (водные автобусы) и водные такси (шесть евро за поездку) с пыхтением и свистом обгоняли бесшумные черные гондолы. Поэт-романтик лорд Байрон любил плавать здесь обнаженным, но теперь купание в каналах строго запрещено, независимо от того, обнажен ты или нет.