Семь столпов мудрости

Пришли другие ховейтат, и зашел веселый разговор о войне. Я раздал подарки короля и рассказал, к их оживлению, что Насиру предоставлен месячный отпуск в Мекку. Король, энтузиаст восстания, считал, что его слуги должны работать так же самозабвенно. Поэтому он не разрешал посещать Мекку, и бедняги несли тяготы военной службы вдали от своих жен. Мы сотни раз шутили, что, если Насир возьмет Акабу, то он заслуживает отпуска; но на самом деле он не верил в это, пока я не отдал ему письмо от Хуссейна, написанное прошлым вечером. В благодарность он продал мне Газалу, королевскую верблюдицу, которую он отвоевал у ховейтат. В качестве ее владельца я представлял теперь новый интерес для абу-тайи.

После завтрака, под предлогом сна, я избавился от посетителей, и внезапно попросил Ауду и Мохаммеда пройтись со мной и осмотреть разрушенную крепость и резервуар. Когда мы остались одни, я коснулся их теперешней переписки с турками. Ауда начал смеяться, на лице Мохаммеда показалось отвращение. Наконец они старательно объяснили, что Мохаммед взял печать Ауды и написал к губернатору Маана, предлагая, что он дезертирует. Турок ответил с радостью, обещая богатые награды. Мохаммед попросил что-нибудь в качестве аванса. Ауда прослышал об этом, подстерег посланника с подарками на дороге, поймал и ограбил до нитки: а с Мохаммедом поделиться отказывался. Это был фарс, и мы по праву посмеялись над ним: но за этим стояло большее.

Они сердились, что ни пушки, ни войска еще не прибыли в их поддержку, и что никаких наград не дали им за взятие Акабы. Они беспокоились, насколько много я знал об их тайных делах, и что я знал еще. Мы стояли на скользком краю. Я сыграл на их страхе перед моим излишним интересом, цитируя с беззаботным смехом, как свои собственные, фразы из писем, которыми они обменивались. Это произвело должное впечатление.

Я покровительственно сообщил им, что на подходе целая армия Фейсала, и что Алленби посылает в Акабу винтовки, пушки, взрывчатку, продовольствие и деньги. Наконец я высказал предположение, что Ауда несет огромные расходы на прием гостей, и спросил, не поможет ли ему, если я авансирую немного из тех великих даров, которые Фейсал по прибытии вручит ему лично? Ауда увидел, что сейчас он не упускает выгоду, что от Фейсала можно получить выгоду еще большую, и что турки от него никуда не денутся, если другие ресурсы будут исчерпаны. Поэтому он согласился, в очень хорошем расположении духа, принять мой аванс, и с его помощью сохранить племя ховейтат сытыми и бодрыми.

Близился закат. Заал зарезал овцу, и мы снова отужинали, как настоящие друзья. Затем я опять сел в седло вместе с Муфадди (чтобы выдать денежное содержание для Ауды), и Абд эль Рахманом, слугой Мохаммеда, который, как тот шепнул мне, передаст ему все, если я захочу что-то послать ему лично. Мы ехали всю ночь к Акабе, где я поднял с постели Насира, чтобы рассмотреть наше последнее дело. Затем я погреб на брошенной лодке с «эвриаловской» пристани к «Хардингу», когда первые лучи рассвета поползли по западным склонам.

Я сошел вниз, искупался и проспал до середины утра. Когда я пришел на палубу, великолепное судно мчалось на всех парах по узкому заливу в Египет. Мое появление вызвало там сенсацию: они и не мечтали, что я доберусь до Гувейры, выясню дела и вернусь меньше чем за шесть-семь дней, поймав последний пароход.

Мы позвонили в Каир и объявили, что в Гувейре все как нельзя лучше и никакой измены нет. Это, возможно, было не совсем так, но, поскольку Египет давал нам жить, лишь ущемляя себя, и мы должны были урезать нелицеприятную правду, чтобы дать им уверенность, а нам — легенду. Толпе нужны были герои из книжек, она не понимала, что старый Ауда был еще человечнее, когда после битвы и убийств его сердце склонялось к пораженному врагу, теперь предоставленному на его гнев или милость; и этим он был привлекателен, как никогда.

Глава LVIII

И снова последовала задержка в моей работе, и снова я начал выстраивать в ряд свои мысли. Пока не пришли Фейсал, Джафар, Джойс и армия, мы мало что могли делать, только думать: и все же это, на благо нам, был значительный процесс. До сих пор в нашей войне была всего одна продуманная операция — поход на Акабу. Такая игра наудачу с людьми и движениями, над которыми мы приобрели власть, была отвратительна нашим умам. Я поклялся отныне, прежде чем сделаю шаг, знать, куда я двигаюсь и по каким дорогам.

В Веджхе Хиджазская война была выиграна: после Акабы она была завершена. Армия Фейсала выполнила свои арабские обязательства, и теперь, под началом генерала Алленби, главнокомандующего объединенных сил, ее ролью стало участие в военном освобождении Сирии.

Различие между Хиджазом и Сирией была различием между пустыней и возделанными землями. Проблема, вставшая перед нами, была того же рода — учиться быть цивилизованными. В деревне вади Муса мы впервые вербовали крестьян. Пока мы не станем крестьянами сами, движение за независимость дальше не разовьется.