Семейное дело

В тот момент, когда долговязый помощник режиссера подвел к их столику Нину, Коптюгов поднялся и подумал: «Вот это она…» Он не удивился такой уверенности, он точно знал, что эта красивая девушка или молодая женщина с большими темными глазами и светлыми волосами, свободно падающими на плечи, — она. Он сдерживал себя: не торопись. Такая не потащит тебя к себе пить французский коньяк. Это совсем другой человек, совсем другая душа. Она прочная. Она не станет вешаться на тебя, как вешались другие. И Коптюгов уже твердо знал, что завтра же он пойдет в турбокорпус и разыщет там контролера БТК Нину Водолажскую…

10

В пятницу все начальники цехов обычно собирались у заместителя директора по производству Кузина. Для Ильина эти совещания были пустой тратой времени, они раздражали его, он говорил: «Опять будем гонять болты и гайки». Кто-то из заводских остряков окрестил эти обязательные пятничные совещания сокращенно — ППР, что означало: посидели, побалдели — разошлись. И если Левицкий то ли в силу привычки, то ли из уважения перед всякими совещаниями аккуратно ходил и на эти — Ильин отказался ходить, пока там не будет вопросов по литейному. Он позвонил Кузину. Не будет вопросов по литейному? Тогда я и сам не приду, и никого не подошлю. Кузин возмутился, пригрозил доложить главному инженеру, Ильин оборвал его:

— Пожалуйста. Но я не намерен терять часы на дела, не касающиеся меня лично.

— Вы обеспечиваете металлом весь завод. В любой момент к вам могут быть вопросы.

— Я могу ответить на них и по телефону.

— Круто берете, товарищ Ильин! Смотрите, как бы не нажить неприятностей. Я слышал, у вас в цехе уже начинается какая-то заварушка? Если это отразится на производстве…

— Не отразится, — сказал Ильин и положил трубку.

С этим покончено. А вот то, что начало перестройки — той перестройки, которую он так долго обдумывал и которую ему наконец-то разрешили, — называют «заварушкой», заставило Ильина насторожиться. Он мог лишь предполагать, кто принес туда, в заводоуправление, это словцо.

Когда он собрал у себя заместителей, те знали уже все. Такое событие, как структурная перестройка, в секрете не удержишь. Тем более что на последнем заседании парткома вопрос обсуждался долго и подробно, прежде чем было вынесено решение рекомендовать администрации такую перестройку провести. Ильин сам докладывал на парткоме. Естественно, по заводу слух распространился сразу же, да никто ведь и не собирался делать из этого тайну.

Сейчас Ильин ждал, как поведут себя заместители. Он собирался сделать одно: прочитать приказ, подписанный Заостровцевым, и, не вдаваясь пока в подробности, уточнить некоторые пункты.

Приказ выслушали молча, и даже когда Ильин спросил: «Какие будут мнения?» — молчание продолжалось долго. Первым нарушил его заместитель по фасону Малыгин. Он встал и, вынув из кармана какую-то бумагу, подошел к столу Ильина и положил бумагу перед ним.

— Вот. И не надо давить на мою сознательность.

Ильин, уже заранее зная, что это заявление Малыгина об уходе, все-таки развернул бумажку и прочитал заявление.

— Давить не будем, — сказал он. — Не на что давить.

Он не любил Малыгина. Холодный человек. Что бы ни случалось на формовочном (а там каждую неделю что-нибудь случалось), Малыгин валил на кого угодно, лишь бы оградить от неприятностей себя. Иждивенец, все ему подай на блюдечке с голубой каемочкой, а он еще будет фыркать при этом. Чаще всего, конечно, он валил на Ильина: не дал вовремя смолы, не завез сено, не… не… не… А у самого копни песок — спрятанные пустые четвертинки лежат, формачи пьют прямо на глазах, зимой «для сугреву», летом «для тонуса».

Ильин понимал, что это заявление рано или поздно Малыгин должен был положить на стол. С работой по-новому ему не справиться. Он смотрел на остальных. Или они тоже поднимутся на дыбы?

— Так вы идите, Малыгин, — сказал Ильин. — Чего зря время терять? Готовьтесь к сдаче.

Должно быть, Малыгин не ожидал такого поворота. Сидел, наверно, и думал, даже хотел, чтобы новый начальник цеха начал уговаривать его.

— Ничего, — сказал он, кривя тонкие губы. — Я послушаю.

— Вот что, товарищи, — тихо и стараясь больше не глядеть на Малыгина, будто его здесь уже не было, сказал Ильин, — провести эту перестройку надо было бы давно, но лучше уж поздно, как говорится, чем никогда… Давайте называть вещи своими именами. В цехе сложилась обстановка привычности, и это, если подумать, самое худое, что могло произойти. Заместители, то есть вы, привыкли жить на готовеньком, а отсюда и меньшая ответственность. Иной раз даже никакой ответственности.

— Ну, ты даешь, Сергей Николаевич! — усмехнулся Шток. — Тебя послушать, так нам всем уходить надо.