Семейное дело

— Значит, — сказал ему Ильин, — любите гулять перед сном?

— Врачи советуют, Сергей Николаевич.

Он еще раз взглянул на Нину, — она, конечно, ничего не поняла из этого разговора, — кивнул ей и пошел к газетному киоску — еще одному аквариуму в этом большом. Но все-таки не он первым увидел Ольгу, а она его.

— Ильин!

— Ты меня искала?

— Да. Отойдем в сторону.

— Если ты снова про переживания Лены Чиркиной… — начал было Ильин, но Ольга взяла его за руку, и он успел уловить в ее лице что-то такое, что заставило его оборвать эту недобро сказанную фразу.

— Ты только не волнуйся очень, — попросила Ольга, открывая сумочку. — Вот, посмотри…

Это была большая фотография, и, едва взяв ее, едва взглянув на женское лицо, Ильин почувствовал, как все поплыло у него перед глазами: это лицо, стеклянная стена, Ольга, люди… Ольга взяла его за рукав.

— Ты спокойней, Сережа…

— Откуда? — хрипло спросил он, словно очнувшись.

Ольга не ответила. Да он, наверно, и не расслышал бы ее ответа. Он глядел на снимок не отрываясь. Через столько лет, через всю жизнь вдруг снова увидеть ее — мать! Сейчас для него не существовало ничего, кроме этого лица — молодого, и чуть грустного (хотя, сколько он помнил, мать всегда была веселой); здесь, на снимке, у нее была грустная улыбка, будто бы потому, что из того вечного далека она тоже увидела, но не мальчика, а этого седеющего мужчину.

— Ну вот, — сказал Ильин, отворачиваясь и пряча во внутренний карман пиджака фотографию. — Ну вот… — И быстро пошел в сторону.

Через несколько минут Ольга снова увидела его. Ильин был в пальто и шел к выходу. Она глядела через стеклянную стену, как он спускается по ступенькам, — сейчас он свернет вправо, домой — ему в ту сторону. Но Ильин, постояв на нижней ступеньке, поднял воротник пальто, зябко сунул руки в карманы и пошел влево, медленно, устало горбясь, — туда, к реке, за которой виднелись похожие друг на друга здания Новых Липок…

…Когда Ильин вернулся домой, было уже далеко за полночь. Он сел на кухне, снова достал фотографию и смотрел на нее, далеко отставив от себя. Он слышал, как тихо вышла из комнаты Надежда. Слышал, как она вошла в кухню, встала за его спиной, — и не обернулся.

— Вот как? — насмешливо сказала Надежда. — На концерте тебя не было, — значит, это она? Что ж, молоденькая, поздравляю!

— Это моя мать, — тихо, еле сдерживая поднимающуюся в нем ярость, сказал Ильин.

— Извини, пожалуйста, — дрогнувшим голосом попросила Надежда.

19

Хотя ленинградский поезд уходил вечером, Ильина никто не провожал. Ему пришлось задержаться на день, поэтому остальные уехали раньше, и он был даже рад, что так получилось, потому что четверо командировочных а одном купе — это, как правило, коньяк, горы домашней еды и преферанс до утра, а ему хотелось просто-напросто выспаться. Хорошо бы поменяться с кем-нибудь из попутчиков на верхнюю полку, залечь и проснуться, уже подъезжая к Ленинграду.

На вокзале, обычно оживленном и шумном, было тихо и малолюдно. Он дошел до своего вагона и увидел ту же мрачную проводницу, с которой ехал Колька. Она стояла в дверях и водила пилочкой по ногтям, временами вытягивая руку и взглядывая на ногти издали, как художник на картину.

— Здравствуйте, принимаете гостей? — спросил Ильин, доставая билет.

Проводница, не ответив, взяла билет, черкнула в блокноте номер места и посторонилась, пропуская Ильина. Бедный мужик, который на ней женится, подумал Ильин.

У каждого из нас в жизни бывает временное, пусть недолгое, но все-таки жилье — гостиничный номер, купе, больничная палата, каюта, и мы привыкаем к нему сразу, быстро обживаемся и расстаемся с ним без сожаления. Здесь, в купе, было чисто. Ильин, поставив портфель под столик, сел и решил ждать попутчиков: придут — поменяюсь. Но в коридоре и соседних купе было тихо, и он с робкой надеждой подумал: неужели повезет? Никто не сядет, никто не будет заводить долгие дорожные разговоры, никто не будет храпеть.

Ильин быстро постелил белье, закрыл дверь, разделся, лег. Поезд плавно тронулся, по коридору прошелестели шаги проводницы — нет, все-таки повезло, и я еду один, надо же так! Он закрыл глаза, поудобней подоткнул под голову маленькую подушку и заснул мгновенно, будто нырнув в черный омут.

Это был очень короткий сон. Когда Ильин проснулся и поглядел на часы, удивился: прошло всего сорок пять минут. Но заснуть снова он уже не мог — прошел мучительный час, он крутился на полке, ему было душно. Пришлось одеться и выйти в пустой коридор покурить.