Семейный круиз

Одна лишь Реган отправилась на экскурсию «Чудеса Флоренции». Сев в порту Ливорно на автобус, она доехала до места. Глядя из окна на собор Санта-Мария-дель-Фьоре[134], она глаз не могла от него оторвать. Этот готический шедевр, построенный в 1296 году, занимал площадь более восьми тысяч квадратных метров. Выйдя из автобуса, она отошла подальше, чтобы увидеть собор целиком. Базилика с розовыми и зелеными мраморными вставками в белой окантовке напоминала искусный свадебный пирог, и на ум Реган пришло лишь одно-единственное слово — красота.

В старших классах Реган вела альбомы, заполняя их своими зарисовками, рассуждениями, поляроидными снимками и погашенными билетами. Иногда туда добавлялись локоны волос и даже (только однажды) окровавленный пластырь в память о том, как она упала и поцарапала себе локоть на концерте Green Day [135]. Тогда Реган казалось, что она создает из осколков прожитых дней что-то красивое и очень важное.

Она продолжала вести такие альбомы и в начале брака, и в первые годы после рождения своих детей, собирая советы по лечению и кулинарные рецепты, рисунки дочек, написанные пальцем или цветными карандашами. Отказывая себе во сне, она оформляла все это, а днем, сидя на полу детской, наблюдала, как рисуют ее девочки. Почему же она перестала этим заниматься? Реган помнит, как закончился альбом и нужно было купить новый, но у нее не хватало времени, чтобы добраться до магазина. Постепенно мозг замусоривался списками покупок, расписаниями по карпулингу и пробниками краски для стен. Постоянные семейные нужды стали важнее, чем собственные занятия искусством.

Их гидом был молодой светловолосый юноша в очках и с папкой-планшетом. Он немного рассказал о купольной части собора. Его общая высота с крестом составляла сто четырнадцать метров. Купол был построен из кирпича (сощурившись, Реган посмотрела на табличку с именем гида — его звали Нико) и представлял из себя чудо физики. Его создатель Филиппо Брунеллески, чтобы обойтись без деревянных стропил, специально изучал, как римляне строили свой Пантеон. Отсюда и взялась кирпичная кладка «елочкой» между каменных колонн.

Значит, все дело не только в красоте, подумала Реган, а еще в знании математики и мастерстве. Глядя на мраморный фасад собора, Реган испытала знакомое чувство, когда хочется узнать все больше и больше. И она стала расспрашивать Нико, как работает вся конструкция, впитывая каждое слово. Нико рассказывал, чертя в воздухе фигуры, описывая, как одна форма вписывается в другую.

Реган тут же припомнила, как проводила утренние часы в Домике Моне и как ей там было хорошо. Конечно, архитектурное чудо несравнимо с росписью керамических фигурок, но сам процесс и состояние счастливой отрешенности, когда создаешь то, что видишь внутренним взором, — ведь все это очень похоже.

Когда они поехали в сторону Понте-Веккьо[136], Нико ознакомил их с историей этого крытого трехпролетного моста времен Средневековья. Изначально там находились лавки мясников и торговцев золотом, а теперь здесь продавали драгоценности и сувениры.

— И я очень прошу вас — не покупайте замочки, — сказал Нико. — Нам приходится убирать их каждую неделю. И вообще — это опасно.

Наконец впереди показался мост, и Нико вытащил микрофон.

— O Mio Babbino Caro[137], — именно так отозвался о Понте-Веккьо Пучини, — сказал он. — А теперь — слушайте…

Он нажал кнопку плеера, и воздух заполнился женским сопрано: этот голос, как и сама музыка, взлетал куда-то ввысь, проникая в самую душу Реган, хоть она не знала ни слова на итальянском. Когда автобус остановился, в проходе образовалась небольшая давка (все спешили посетить торговые лавки), и Реган вышла чуть ли не последней. Вдруг на плечо ей легла чья-то рука. Она подняла глаза. Это было Нико. Как же он был молод.

— Вы умеете чувствовать, — сказал он.

Реган кивнула. Да, она умела.

Им дали несколько часов, чтобы побродить вокруг, объяснив, где будет ждать автобус. Реган шла по булыжной мостовой, бесцельно разглядывая золотые украшения. Разрывающее душу сопрано все еще звучало в голове, настраивая на меланхолический лад. Реган медленно шла все дальше, жалея о том, что оказалась тут одна.

И вдруг, словно отозвавшись на ее призыв, появился он. Пересекая площадь, заполненную стрекотом мотороллеров и гортанными криками торговцев, она узнала его по затылку. На беглом итальянском он торговался за бутылочку уксуса. Реган подошла к нему, вдруг почувствовав смущение.

Расплатившись и забрав бутылочку с уксусом, он повернулся и увидел ее.

— Реган! — воскликнул юноша.

— Джованни. Что вы тут делаете?

— Бог ты мой. — Он взял ее за руку и отвел в сторону. — Я сейчас умру от стыда. Я взял недельный отпуск, потратил все свои сбережения. Я выкупил каюту на вашем идиотском корабле. Ради этого мне пришлось отдать пса в собачью гостиницу! Я-то думал, что это будет самая счастливая неделя в моей жизни.

— Погодите, — перебила его Реган, — так вы плывете вместе с нами?