Семейный круиз

Чтобы не опоздать на завтрак в «Шеллз», после которого планировалась экскурсия в Арле и Экс-ан-Прованс[148], Корд встал пораньше, принял душ и отправился на собрание Друзей Билла У, организованное в гостиной «Старлайт». Накануне, воспользовавшись советом Хэнди, Корд взял такси до Ливорно (что обошлось ему в кругленькую сумму). Полусонный, он поднялся на «Марвелозо» и заставил себя присоединиться к полуночному собранию АА. Компания алкоголиков собралась приятная, и, вернувшись к себе, Корд, не зная, что еще придумать, поставил будильник, чтобы не пропустить утреннее собрание, а потом свалился и уснул.

На утреннем собрании председательствовал мужчина в плавках и футболке c надписью «Косумель»[149]. У него были длинные светлые волосы с серебристым отливом, и он их постоянно приглаживал.

— Привет, — сказал он. — Давайте начнем? Меня зовут Джейкоб, и я алкоголик.

— Привет, Джейкоб, — ответствовали четверо других пьяниц.

— Сегодня я выбрал тему о сомнениях, потому что лично я постоянно это делаю — подвергаю сомнению абсолютно все. Например, стоит ли моей жене заказывать свиные отбивные. Продолжать нам экскурсию по Колизею или уйти, если мы устали. Заняться ли нам сексом в тот или иной момент времени. Хочет ли она этого? И хочу ли я? — Он покачал головой. — Я так устал, хотя вроде как на отдыхе. Короче, кошмар. Мне хочется выпить, хотя я не собираюсь пить. Мой мозг ни на минуту не может расслабиться, и это… ужасно выматывает. Спасибо, что выслушали. И я вас всех люблю.

— А меня зовут Жеральдина, или просто Джерри, — сказала женщина в красном платье. — Я алкоголик.

— Привет, Жеральдина.

— У нас свадебное путешествие, и да — мне страшно. Я постоянно думаю — а что, если муж меня бросит? Или, допустим, я рожу ребенка, а он окажется больным. Я все время пытаюсь перестать думать об этом, просто хочется быть в мире с собой. И еще не хочу, чтобы Бен принимал меня за чокнутую. Одним словом, я все понимаю. И тоже пытаюсь избавиться от сомнений. Но, если честно, все эти бутылки с выпивкой вокруг нас так и манят.

Все рассмеялись.

— Но я знаю, чем все кончится, если позволю себе хотя бы один коктейль, — продолжила Жеральдина. — Я все понимаю. И очень хорошо помню, как меня стошнило в маминой ванной, а потом я вырубилась. Я все понимаю. Но очень трудно удержаться.

Корд согласно кивнул. Да, действительно трудно. Сидя в этом ночном клубе, где еще не успели убрать грязные чашки, а солнце уже бьет в окна, Корд видел перед собой людей, которые все понимали. И потому не так уже было страшно прожить этот день.

Прежде чем отправиться с семьей на экскурсию, Корд отправил Джованни еще пару десятков сообщений, но ответа так и не получил. Тогда он написал ему длинную эсэмэску. Ему было жаль. Ему было жаль. Ему было жаль.

Шарлотта вся лучилась счастьем. Она ступила на землю Франции в шелковом платье цвета фуксии, в гармонирующих с ним туфлях на каблуке-рюмочке, губы накрашены, в ушах золотые сережки. Такой облик своей матери Корд с Ли в шутку называли «Полное издание Шарлотты Перкинс».

— Дорогой… — Шарлотта замерла возле Корда, позируя корабельному фотографу.

— Приобнимите свою жену, — сказал молодой человек, щелкая затвором. Акцент у него был не британский. Может, южноафриканский?

— Ах вы озорник! — воскликнула Шарлотта. — Это мой сын!

— В жизни бы не подумал, — ответил юноша.

— Ну все, пошли. — Корд отошел от спасательного круга с надписью МАРСЕЛЬ. — Где мои сестры? Где Мэтт?

— Не знаю, — ответила Шарлотта.

Корд был задет за живое. Он-то думал, что все перепугались, куда он пропал. Что все только и говорят о нем, но, оказывается, его семья даже не хватилась его.

В Арле их экскурсовод, средних лет женщина в белой тесной панаме, попросила всех выйти из автобуса, подведя к низкой бетонной стене возле грязной речушки. Вдали виднелся мост. Под ногами Корда валялся всякий мелкий мусор — пустая пачка из-под французских сигарет и смятая банка от французского же пива. Наконец, экскурсовод заговорила, делая драматические паузы:

— А теперь взгляните на эту реку под названием Рона, — скомандовала она. — Прямо здесь, на этом самом месте… Винсент Ван Гог писал свою картину… «Звездная ночь над Роной». Полюбуйтесь же!

Корд припоминал эту картину. Бирюзовое небо и серебристо-желтые звезды.

— Наверное, лучше любоваться на все это ночью, — тихо произнесла Шарлотта звеняще-радостным голосом. Слишком радостным для женщины, чьи дети так страдают. Впрочем, возможно, ей и невдомек. Может, она вообще их не замечает?

Корду вдруг стало ужасно жаль себя, но он постарался отогнать эти грустные мысли. В конце-концов, ему уже тридцать шесть, и хватит винить в своих проблемах Шарлотту. Он вспомнил Молитву о безмятежности[150]. В ней ничего не говорилось о том, что стоит дуться на других и пытаться их изменить. Ведь именно обида и была частью его проблемы, которой он оправдывал пристрастие к алкоголю. Корд взглянул на Шарлотту. Перехватив его взгляд, та подмигнула ему. Все есть так, как оно есть. И он тоже ей подмигнул.