Семейный круиз

Ее лицо было не тем лицом Шарлотты, к которому он привык, или он просто давно к ней не приглядывался. Ее напудренное лицо с глубокими морщинами, не знавшее ботокса и пластической хирургии, казалось таким хрупким. Голубые глаза без макияжа, прямой взгляд, направленный прямо на него, в самую душу. Когда в последний раз они так откровенно смотрели друг на друга?

— Мне тогда было шестнадцать, — сказала она обычным голосом без малейших эмоций. — Я встретила его в кафе «Ля Петит Зенг». Он пригласил меня на бой быков. За мной приехал на кабриолете его брат, а потом мы пришли сюда. Он хотел написать мой портрет.

— Ты хочешь сказать, что это был…

Вдруг таксист остановился, не выключая мотора. Между ним и Шарлоттой произошел короткий разговор.

— Он говорит, что дальше ехать нельзя, — объяснила Корду Шарлотта.

Они вышли из такси.

— Вон там, — сказала Шарлотта, указывая вдаль. — Видишь этот замок?

Вдали, на фоне северного склона горы, высилась огромная крепость с выцветшими желтыми стенами и красными ставнями.

— Я тогда думала, что это любовь, — сказала Шарлотта.

— Мама, неужели это был… — снова попробовал спросить Корд, но она оборвала его:

— Он сказал, что от моей красоты у него заходится сердце.

Корд вдруг почувствовал необыкновенный покой, — с ним такое бывало ровно после трех порций джина с тоником (четвертая порция оборачивалась катастрофой). Может, Шарлотта сошла с ума, а может, и впрямь переспала со знаменитым художником. В конце концов, какая разница? Его отец был тяжелым человеком, который измучил себя и остальных, и если эта поездка угодна его матери, кто он такой, чтобы перечить?

— Я никогда не любила твоего отца, — сказала Шарлотта. — Или это он никогда не любил меня. Я никогда не пыталась в этом разобраться.

По лицу Корда пробежала гримаса боли. Он не хотел копаться в своем ужасном детстве. И сейчас он боялся признаться себе, насколько ее слова были и про него тоже.

Я никогда не пытался в этом разобраться.

Корд оглянулся: он видел стройные кипарисы, травянистые холмы и небо густого синего цвета. Он смотрел на замок, вокруг которого тянулась светлая, цвета сливочного масла, стена, защищавшая от… кого? От Шарлотты с Кордом?

— Другие рисовали эти холмы, а он ими владел. Это его слова. — Шарлотта говорила словно во сне. — До прихода сюда я была девственницей, — прибавила она после некоторой паузы. — Мне было больно, но я подумала, что…

Корд помнил фотографии ее шестнадцатилетней. Вот она в школьной форме и гольфах, во взгляде — наивность, но и задор. Но он первый раз видел ее такой в реальной жизни.

— Отчетливее всего я помню, когда пришла туда: ощущение, что впереди — огромная жизнь. А потом, Корд, наступает момент, когда спрашиваешь себя — а что еще особенного может случиться?

— Мам, — сказал Корд. — У тебя еще многое впереди.

— А чего хочешь от жизни ты, дорогой мой? — спросила Шарлотта? — Так, чтобы по-настоящему, очень сильно. Ведь жизнь не бесконечна.

— Хочу быть счастливым, — ответил Корд. Вот он, тот самый момент, когда можно все ей сказать. Ведь она раскрыла перед ним всю свою душу.

Корд откашлялся:

— Мама…

Но вдруг Шарлотта подобрала полы своего платья, собралась с духом и побежала в сторону шато.

— Мама! — закричал Корд.

Водитель выскочил из такси и начал орать, чтобы она остановилась. Корд замер, ошеломленный.

— Мама! — позвал он, но Шарлотта даже не обернулась.

— Ей за это будет тюрьма! — сказал подбежавший таксист. — Замок закрыт для публичного посещения. — Arête! Arête, madame![153]

Корд рванул с места, но Шарлотта уже скинула туфли и неслась вперед со всех ног. Добежав до замка, она заколотила в дверь.

— Я здесь! — кричала она! — C’est moi! [154]

Наконец, Корд нагнал ее, тяжело дыша. Таксист замер в нескольких шагах позади. Корд отодрал руки Шарлотты от двери и опустил их вниз. Огромная массивная дверь была наглухо заперта. Постояв так минуту, Шарлотта вырвалась и побежала обратно в сторону такси. Она совсем свихнулась.

— Ну и пусть! — кричала Шарлотта, кружа по лужайке и раскинув руки, а сверху над ней нависали крутые корявые утесы, и вся она была объята огнем полуденного солнца. — Он мертвый! — кричала она. — А я живая!

Корд не смог удержаться от ухмылки. Значит, она точно была любовницей знаменитого художника. Сейчас все казалось возможным. Даже — взять и сказать свою правду.

— Мама, — позвал он.

Она обернулась.

— Я гей, — сказал Корд. — Джованни — мой любовник… Я люблю его.

Шарлотта не двигалась. Она молча кивнула, не выразив ни удивления, ни радости.

— И тебя я тоже люблю. — Корд подошел к матери и нежно обнял ее.

— Ах, — сказала Шарлотта, прильнув к сыну. — Какая же я счастливая.

3 / Реган