Семейство Доддов за границей

Я столько разъ писалъ о нашихъ семейныхъ разладицахъ, что безполезно утомлять васъ новыми подробностями въ томъ же род. Довольно сказать, что мистриссъ Д. выдержала свой характеръ. Она очень-краснорчиво изображала блескъ и выгоды предполагаемаго брака; убдительно и презрительно доказывала ничтожность пожертвованій, которыми достигается эта великая цль; ядовито разоблачала тривіальное скряжничество, овладвающее мною; завершила свою диссертацію стереотипнымъ контрастомъ между мною, Доддомъ, и фамиліею Мек-Керти — всегдашній финалъ ея дивертиссментовъ.

— Итакъ вступленіе окончено, сказалъ я: — приступимъ же къ длу: когда будетъ свадьба?

— Спросите кардинала: когда онъ намренъ прислать свое согласіе?

— Итакъ «ршеніе отлагается на неопредленное время», какъ выражаются въ парламент, сказалъ я:- но когда согласіе будетъ ею получено, что тогда? Тотчасъ же свадьба?

— Да; но предварительно вы должны выдлить жениху приличную часть изъ вашихъ помстій.

— А какъ велика можетъ быть эта часть, если вс помстья, за уплатою долговъ, не стоятъ пяти сотъ фунтовъ?

— Пяти сотъ фунтовъ и ненужно, сказала она съ досадою: — вы должны понимать мои слова въ настоящемъ ихъ смысл.

— Позвольте же просить васъ раскрыть моему слабому разумнію этотъ истинный смыслъ.

— Я хочу сказать, мистеръ Доддъ, что, женясь на богатой невст, Джемсъ и самъ не долженъ быть нищимъ: онъ долженъ также имть состояніе.

— Это было бы прекрасно; но если состоянія нтъ?

— Если этого состоянія нтъ, если отецъ промотался на удовлетвореніе… однакожь я не хочу выказывать своихъ горестныхъ воспоминаній.

— И не высказывайте; потому-что иначе и я высказалъ бы свои.

Она увидла себя въ необходимости прибгнуть къ рыданіямъ и даже небольшой истерик вслдствіе столь грубаго оскорбленія; успокоившись чрезъ нсколько времени, удостоила однако меня снисходительнымъ объясненіемъ, что она считаетъ нужнымъ наградить Джемса вовсе не дйствительными землями, а просто бумагами и планами, которые бы замняли ихъ недостатокъ, что мы ужь длали съ такимъ блестящимъ успхомъ при сватовств Мери Анны.

— Нтъ, сказалъ я: — не ожидайте отъ меня такого надувательства. Тогда вы меня такъ запутали безъ моего вдома, что я радъ былъ хоть какъ-нибудь отвязаться отъ васъ. Теперь вы меня не подднете на эту удочку. Пусть Джемсъ умретъ холостякомъ, а я не соглашусь быть подлымъ плутомъ.

Еслибъ я сказалъ ей, что хочу идти въ канатные плясуны, это не поразило бъ ея такимъ изумленіемъ.

— Что такое съ вами сдлалось? произнесла она насмшливо: — откуда вы прониклись такими нжными деликатностями въ правилахъ чести? Не думаете ли исправиться, собираясь умирать?

— Хотя и невжливо противоречить дамамъ, однако я принужденъ сказать, мистриссъ Д., что, къ-сожалнію, еще не собираюсь умирать; но я не могу быть мошенникомъ; быть-можетъ, еслибъ я имлъ счастіе родиться Мек-Керти, я думалъ бы иначе; но теперь…

Она поблднла отъ досады и, задыхаясь, не могла выговорить ни слова; тогда я, видя, что принудилъ къ молчанію непріятельскую артиллерію, открылъ батальный огонь и пошелъ на проломъ, то-есть далъ полную волю своимъ чувствамъ и высказалъ все, что думаю о нашемъ путешествіи, нашихъ смшныхъ, разорительныхъ и постыдныхъ приключеніяхъ, и такъ дале; она почла нужнымъ предаться истерик. Я позвалъ къ ней Мери Анну, ушелъ въ свою комнату и, утомленный битвою, а также и успокоенный торжествомъ и чистотою своей совсти, сладко и крпко заснулъ. Не знаю, сколько времени я проспалъ бы, еслибъ не разбудилъ меня поутру стукъ въ дверь. Я отперъ. Вошла Кери съ разстроеннымъ лицомъ.

— Что такое? Что случилось, мой другъ? спросилъ я.

— У насъ вс встревожены, папа, сказала она, схвативъ мою руку своими ручками: — графиня ухала.

— Ухала?.. какъ?.. куда?

— Ухала, ныньче поутру, очень-рано на разсвт, кажется, въ Геную, но мы не знаемъ этого хорошенько, потому-что прислуга подкуплена и молчитъ…

— Зачмъ же, по какому случаю она ухала?

— Кажется, папа, что она подслушала какой-то разговоръ, вроятно, секретный, между вами и мама. Но какъ она поняла его? Вдь она не говорила съ нами поанглійски. Она по секрету послала свою горничную за лошадьми и ухала, пока мы вс спали. Но она оставила Мери Анн записку, въ которой, извиняя свой безцеремонный отъздъ, говоритъ, что вамъ и мама будетъ понятна его причина и насмшливо замчаетъ, что «семейные разговоры надобно вести спокойнымъ голосомъ, чтобъ не разглашались домашнія тайны». Потомъ она холодно проситъ передать ея поклонъ Джемсу, котораго называетъ «votre estimable fr`ere», и оканчиваетъ увреніемъ въ «глубокомъ уваженіи и искренней своей преданности» Мери Анн.

— Это удивительно! вскричалъ я, болзненно сознавая въ душ, что удивительнаго тутъ ничего нтъ, и дло объясняется очень-понятно для меня. — Принеси мн эту записку!

— Она увезена Джемсомъ.

— Какъ, и Джемсъ ухалъ?

— Да, папа, онъ ускакалъ догонять ее, впрочемъ, самъ не зная хорошенько, по какой дорог она ухала. Бдняжка! онъ совершенно потерялся!

— А твоя матушка?

Кери печально наклонила голову.