Семейство Доддов за границей

Очень-хорошо вамъ, сидя спокойно у камина, не видя вокругъ себя никого моложе мистриссъ Ши, тётушки вашей покойной жены — хорошо вамъ говорить, милый Томъ, о „моихъ лтахъ“, о „взрослыхъ дочеряхъ“, и всемъ тому подобномъ. Отъ кого далека опасность, тому легко храбриться. Вы сами знаете, что я нисколько не впечатлительне; думаю даже, что я не такъ податливъ, уступчивъ, какъ другіе — это безспорно. Самыя убдительнйшія просьбы и резоны сборщика податей не смягчали никогда моего сердца. Сколько знаю себя, я человкъ тугой, непреклонный, совершенная противоположность нжнымъ, покорнымъ, увлекающимся господамъ. Не думаю, что убдить меня въ чемъ бы то ни было дло легкое для кого бы то ни было, кром, конечно, мистриссъ Д.; но и относительно этого исключенія надобно сказать, что она дйствуетъ не посредствомъ убжденія — нтъ, другими средствами.

Мн кажется, этой защиты достаточно; не хочу длать такой промахъ, какимъ часто портятъ все дло адвокаты; не хочу оправдываться черезчуръ. Надобно же имть къ Кенни Додду нкоторую снисходительность, какъ имютъ ее ко всмъ другимъ людямъ.

Мы покинули, какъ воры, ночью Эмсъ; но грабительство совершено было содержателемъ гостинницы, который въ пять дней насчиталъ на насъ до двадцати семи фунтовъ стерлинговъ. Все ли шампанское, показанное въ счет, выпили Грегуаръ и мамзель Виржини — не знаю; но если выпили, то совершили трудный подвигъ. Были и другія занимательныя статьи, напримръ, мараскинъ, данцигская водка и нсколько ящиковъ „настоящихъ гаванскихъ сигаръ“. Кто выпилъ и выкурилъ это — неизвстно.

Что касается выздовъ, мистриссъ Горъ Гэмптонъ скакала, вроятно, на четырехъ верховыхъ лошадяхъ разомъ; не говорю ужъ о каретахъ и портшезахъ.

Увряю васъ, что, вызжая изъ Эмса, я чувствовалъ на сердц у себя еще легче, нежели въ кошельк. Сидя тамъ въ темной комнат, я начиналъ ужь впадать въ меланхолію, которая могла бы кончиться самоубійствомъ.

Въ Эмс мы жили неподвижно, но теперь спшили какъ угорлые. Въ легкій свой экипажъ мы брали четырехъ лошадей по гладкой дорог; шесть лошадей, когда дорога была нсколько-тяжела. Это было смшно — согласенъ; должно прибавить: и очень-убыточно. Цлыя сутки скакали мы безъ отдыху, скакали сломя голову. Я чрезвычайно утомился, тмъ боле, что лежанье въ постели довольно разслабило меня. Но мистриссъ Г. Г., казалось, не чувствовала ни малйшей усталости, и я стыдился жаловаться. Она только твердила: „мы должны спшить, мистеръ Доддъ; вы знаете, какъ дорого намъ время; скоре, скоре!“ Я долженъ былъ соглашаться, торопить и торопиться, не зная зачмъ.

Ночь эта казалась мн безконечною. Едва начиналъ я дремать, какъ мн каждый разъ представлялись суды, аукціоны и мистриссъ Д; потомъ чудилось мн, что я приговоренъ за какое-то преступленіе къ вчному путешествію до самой смерти — бредъ, произведенный, вроятно, тмъ, что сквозь сонъ безпрестанно мн слышалось, какъ мы перезжаемъ изъ одного государства въ другое. То Гессен-Кассель интересовался изслдовать наши ящики, то Баварія желала заглянуть въ наши паспорты. Зигмарингенъ хотлъ, во что бы ни стало, удостовриться, что съ нами нтъ потаеннаго оружія; Гох-Гехингенъ отъискивалъ, нтъ ли у насъ контрабанднаго табаку. Наконецъ въ Гейфельд, городк одного изъ саксонскихъ герцогствъ, я былъ пробужденъ отъ крпкаго сна — который, какъ открылось, вкушалъ, склонившись на плечо моей прекрасной спутницы — былъ пробужденъ барабаннымъ боемъ. Наша карета въ шесть лошадей заставила горожанъ видть во мн какую-то необыкновенную особу; но я отвчалъ имъ, что путешествую инкогнито, и насъ отпустили безъ дальнйшихъ проволочекъ.

Вечеромъ пріхали мы въ Эйзенахъ и остановились въ Rautenkranz, лучшей изъ городскихъ гостинницъ. Я тотчасъ же заперъ свою дверь, повалился на постель и проспалъ до глубокой ночи. Когда проснулся, въ дом вс ужь спали, и въ этомъ уединеніи началъ я повсть о странномъ событіи, которую вы теперь читаете. Я чувствовалъ то же, что гонимый бурями морякъ, на далекомъ и невдомомъ океан ввряющій бумаг свои страданія и потомъ бросающій бутылку съ повстью о нихъ на произволъ морей. Не знаю, дойдутъ ли до васъ эти строки; не знаю, кто прочтетъ ихъ. Быть-можетъ, моя судьба, подобно ла-перузовой, останется загадкою для будущихъ вковъ. Вообще, я очень упалъ духомъ.

Я не могъ продолжать; но теперь чувствую себя лучше. Мы живемъ здсь ужь два дня и городокъ мн очень-нравится. Онъ лежитъ среди живописной цпи горъ; он называются Тюрингенскими; кругомъ густые лса. До-сихъ-поръ еще не получали мы никакихъ извстій о герцогин; но проводимъ время довольно-пріятно, посщая замчательныя мста въ окрестностяхъ, между-прочимъ, Вартбургъ, гд Лютеръ скрывался около года.

Хочу отправить это письмо ныньче, съ „джентльменомъ еврейскаго происхожденія“, какъ онъ себя титулуетъ, разъзжающимъ по Европ „по занятію смягчающимъ мыломъ“; онъ хочетъ быть въ Англіи черезъ дв недли. Гд я тогда буду — не можетъ предугадать смертный!