Семейство Доддов за границей

Касса моя очень истощилась, Томъ. Не думаю, чтобъ, за уплатою здшнихъ издержекъ, осталось у меня двнадцать фунтовъ; и, по внимательномъ изслдованіи мстныхъ обстоятельствъ, не нахожу ни одной души, которая согласилась бы „открыть кредитъ подъ обезпеченіе распискою“. Вы должны, нимало не медля, переслать его или полтораста фунтовъ на мои текущіе „непредвиднные расходы“. Ужасно, унизительно будетъ, если надобно будетъ говорить о денежныхъ длахъ съ очаровательною моею спутницею; и, какъ я ужь писалъ, ни того, сколько времени мы здсь пробудемъ, ни того, куда отправимся отсюда — я ршительно не знаю.

Я начиналъ четыре письма къ мистриссъ Д., но ни разу не могъ попасть въ настоящій тактъ. Писать къ домашнимъ, когда ничего не слышишь о нихъ, такъ же трудно, какъ вести переговоры съ кафрами изъ Лондона. Мои отношенія къ мистриссъ Д. походятъ на кафрскую войну и въ томъ отношеніи, что самыя непріятныя вещи готовятся именно тогда, когда ничего не слышно о непріятел; и нтъ между кафрами ни одного, равнаго мистриссъ Д. въ талант устроивать засады.

Напишите къ ней, Томъ; скажите, что „я очень грущу, не получая отвта на мои письма“, которыхъ писалъ четыре, что и справедливо, хотя ни одно изъ нихъ не было послано. Сочините, изъ матеріаловъ, представляемыхъ мною здсь, хорошія извиненія моему отсутствію; выразите опасенія за мое здоровье: она знаетъ, что хотя жизнь моя застрахована, но я давно ужь не взносилъ денегъ въ общество, и очень боится, когда я занемогаю.

Еслибъ самъ я не былъ въ такой крайности, безпокоился бы о своихъ домашнихъ, которыхъ оставилъ въ Бонн почти безъ копейки денегъ. Когда человкъ безнадежно-боленъ, онъ перестаетъ тратить много денегъ на лекарство; такъ и намъ нечего много хлопотать: мы ужь безвозвратно разорились. Кром-того, человкъ тонетъ именно потому, что вертится, стараясь выплыть: лежи спокойно на спин, не шевели ни рукою, ни ногою, и наврное дождешься, что кто-нибудь тебя вытащитъ, хоть, быть-можетъ, и за волосы — нужды нтъ. Въ жизни то же самое, что въ рк.

Часто я думалъ также, милый Томъ, что жизнь наша похожа на шахматную игру. Двигать шашки впередъ очень-полезно, когда умешь хорошо играть; а если не умешь, поврьте моему слову, гораздо-лучше стоять смирно, не трогаясь съ мста. Вотъ вамъ ключъ къ моей систем; и если когда-нибудь займусь я политикою, въ такомъ дух напишу „Руководство для членовъ парламента, соч. Додда.“

Теперь я окончилъ письмо и, врно, вы скажете: „давно пора было“; но я скажу вамъ, что, запечатавъ и отправивъ его, я почувствую себя въ совершенной пустын. Для меня было отрадою впродолженіе нсколькихъ дней отъ времени до времени садиться къ столу и прибавлять нсколько строкъ; это отвлекало меня отъ мыслей — большое облегченіе для меня! Вы знаете, какъ тосковалъ Гиббонъ, дописавъ послднюю фразу своей „Исторіи паденія Рима“; и хотя „Паденіе Кенни Додда“ будетъ маловажнымъ событіемъ для потомства, но самъ Кенни Доддъ сильно и очень-сильно озабоченъ своими длами.

Мн хотлось поговорить съ вами о нашихъ новостяхъ, но приходится отложить сужденія о нихъ до слдующаго письма. Я не видлъ газетъ, какъ выхалъ изъ Бонна; не знаю, о чемъ он толкуютъ. Итакъ объ этомъ посл, и еще разъ прощайте. Адресуйте письма ко мн „въ улиц Galant“, и врьте, что остаюсь

искреннимъ вашимъ другомъ

Кенни Дж. Доддъ.

PS. Если будете говорить сосдямъ, что получили отъ меня письмо, лучше всего будетъ не сказывать о моемъ небольшомъ приключеніи. Скажите, что Додды вс живы, здоровы, проводятъ время пріятно, или, что-нибудь въ этомъ род. Если мистриссъ Д. писала къ своей старух Молли, постарайтесь перехватить это письмо; иначе меня повсюду разславятъ и опозорятъ. Но я не знаю, почему вамъ не перехватывать ея писемъ въ броффскомъ почтамт?

ПИСЬМО III

Мистриссъ Доддъ къ мистриссъ Мери Галларъ, въ Додсборо.

Баденъ-Баденъ, Cour de Bade.

Милая Молли,

Во вторникъ исполнится пять недль съ того времени, какъ бжалъ К. Дж., и кром записки, о которой буду говорить ниже, не извстилъ насъ онъ о себ ни одною строкою! Я уврена, что отъ сотворенія міра еще не бывало примровъ такого поведенія. Скрыться, опозорить себя и, что еще важне, опозорить насъ, въ его лта, имя двухъ взрослыхъ дочерей и сына, которые вступаютъ въ общество — это глубина порочности, непостижимая уму!

Они (эта счастливая парочка) ускакали въ Германію! О, желала бы я отъискать его! Хотла бы только пять минутъ быть въ одной комнат съ нимъ! О! я уврена, что посл того надолго лишился бы онъ своей очаровательности и обворожительности. Съ перваго же дня, Молли, я знала, чмъ кончится исторія; хотя Джемсъ и Мери Анна упорно твердили, что онъ ухалъ только на день или на два; но я осмотрла его гардеробъ и увидла, что онъ забралъ съ собою все, что только было порядочнаго. Это удостоврило меня въ его намреніяхъ.