Семья Рутенберг. Семейная хроника

(«Помнишь наш огромный старый буфет?»), зажег. В комнате быстро

потеплело, но снять шинель Абрам так и не решился.

Первую выпили за Победу, экономно закусили бутербро-

дом. Лёня угощал друга чечевицей, спрашивал, что слышно

на фронте. Как все, он ждал прорыва блокады.

— Похоже нескоро, — вздохнул Абрам. — Сил мало. Пыта-

лись под Невской Дубровкой, сколько людей положили, а толку

с гулькин нос. Счастье, что мой батальон не сунули в эту мясо-

рубку. Надо терпеть дальше. А что пишет Верочка?

Лёня протянул ему письмо из Ярославля, с фотографией

Сони. Письмо было бодрое, Вера не жаловалась, больше рас-

спрашивала.

— Знаешь, — сказал он, разливая по второй, — я ведь ещё

в гимназии подхватил микроб атеизма, перестал ходить в цер-

ковь. А тут задумался. Чувствую: начал доходить. Ноги отек-

ли, слабость такая, не встанешь. Вдруг приснился мне сон:

сидит мама в своей комнате, улыбается, молчит. А над ней

лампадка под иконой Владимирской Божьей Матери. Стал

я думать, что она мне хотела сказать? И сообразил: лампадка!

Полез в мамин шкаф и нашёл большую бутыль с лампадным

маслом. Конечно, чайная ложка масла каждый день — огром-

ное дело. Но не это главное. Жить захотелось. Приободрился.

И в церковь сходил, через столько лет! Службу заказал по маме.

А ты как? Всё ещё атеист?

Абрам покачал головой:

— Нет. В синагогу не хожу, да у меня ни талеса, ни филакте-

рий. Но думаю, есть кто-то высший. Наверное, есть.

От третьей рюмки Лёня отказался.

— Ослаб я нынче. Больше не лезет. Ты уж прости.

Абраму пора было возвращаться в свой батальон.

Весной подорвался на мине батальонный фельдшер, остал-

ся без ног. Вместо него прислали фельдшерицу, младшего

лейтенанта Тамару Доришвили. Молоденькая брюнетка, бюст

Яша

331

из гимнастёрки так и прёт, юбочка на заказ. Вот только сапоги

подкачали: грубые кирзачи размера на три больше, чем надо.

Абрам, глядя на Тамару, задумался. Баба в чисто мужском

коллективе — всегда проблемы. Недоглядишь, и такая «соба-

чья свадьба» начнётся. Но делать нечего. Прислали, значит

будет служить. В батальоне были две женщины-телефонистки.

Обе жили с мужьями, офицерами. С ними проблем не было.

Ладно, поселю в семейной землянке с капитаном Шурочки-

ным. Мария Петровна — баба серьёзная, пригдядит на первых

порах. А там посмотрим.

Тамара Георгиевна держала себя строго, в медсанчасти наве-

ла чистоту и порядок. Через неделю доложила, что у неё целый

список нужных лекарств и перевязочных материалов. Надо съез-

дить в Ленинград, на базу. Абрама как раз вызвали к Начинжу.

Сказал, что завтра едет в штаб фронта, прихватит и её.

Полуторка резво бежала по зелёной дороге. Утренний ту-

ман поднимался с лугов. Абрам тихонько запел: « Утро туман-

ное, утро седое. . » забыв, что он не один в кабине.

Мелодию подхватил мягкий женский голос: « Нивы печаль-

ные... ». Тамара повела партию второго голоса безукоризненно.

Допев романс, они дружно рассмеялись: неожиданно полу-

чился слаженный дуэт.

— Никогда бы не подумала, что мой строгий комбат так

поёт! Давайте ещё что-нибудь. Обожаю романсы!

Спели «Гори гори, моя звезда». Потом, почему-то, дуэт Лизы

и Полины из «Пиковой дамы».

Тамара Георгиевна год проучилась в Тбилисской консерва-

тории. Она охотно рассказывала о себе, о милой довоенной

поре. Рассказал и Абрам о своей семье, о детях.

Вернувшись из Питера, упрекнул Сырова:

— Что ж у тебя фельдшерица в таких грубых кирзачах хо-

дит? Непорядок. Найди кусок мягкой кожи, Семён Давидович

из госпиталя вернулся, пусть сошьёт.

В ладных хромовых сапожках Тамара Георгиевна смотрелась

как картинка.

332

1941 – 1945 годы

Намечалась «частная операция»: захват высоты 301 на стыке

двух армий. Абрам выделил роту сапёров капитана Шурочки-

на. Из Питера прибыл батальон морской пехоты.

Костя Шурочкин на пузе исползал все канавы перед вы-

соткой, ночью вылезал на нейтралку. Зато его парни бесшум-

но проделали два прохода в минных полях и в проволочных

заграждениях, а с началом короткой артподготовки под градом

своих снарядов подтащили заряд тола и взорвали бетонный

дот 18, самый зловредный.

Морячки захватили высоту одной яростной и стремитель-

ной атакой. Абрам приказал Шурочкину немедленно перебро-

сить всех людей на задние скаты высоты: успеть отрыть окопы

и оборудовать пулемётные гнёзда, пока немцы еще не очуха-

лись.

Немцы очухались быстро. На высотку обрушился шквал

мин и снарядов, контратака следовала за контратакой. К ве-

черу нашим пришлось отойти. У Кости в роте четверо погиб-

ших и полтора десятка раненых. От батальона морячков верну-

лось меньше половины. Тамара весь день перевязывала своих

и чужих.

Зато радовался капитан Суров из артразведки:

— Фрицы раскрыли всю систему огня. Даже никогда не

стрелявшие, скрытые батареи прорезались! Теперь они все

у меня на планшете.

Поздно вечером Тамара вошла в землянку Абрама и распла-

калась, как девочка, уткнувшись в его гимнастёрку: