Семья Рутенберг. Семейная хроника

в амбарную книгу интересное, потом взялся за русские жур-

налы. Упрямо тратил массу времени и сил на это совершенно

бессмысленное дело. И только потом понял, как много дало

ему это «бесполезное» чтение.

К ноябрю кончились все запасы. Циля продала на рынке

выходной костюм Гриши. Теперь и продать нечего. Пришлось

жить только на карточки. 400 граммов хлеба в день — не так

уж мало. До войны Феля и Роза вряд ли съедали больше, оба

ели второе без хлеба. Но ведь была ещё и другая еда! Теперь,

как Циля ни старалась растянуть, месячной нормы круп

и макарон хватало дней на десять. Сахарный песок экономили

как могли — по пол-ложечки с кипятком, тянули на три неде-

ли. А в конце месяца — только хлеб. Утром, принеся дневную

пайку из магазина, Циля разрезала и давала каждому, без ссор

и обид. И дети делили свою долю на три части, чтобы оста-

лось и на ужин. Иногда Циля доставала по бутылочке рыбье-

го жира, и они устраивали «пир». Так вкусно макать в блюдце

с рыбьим жиром мелко нарезанные кусочки черного хлеба!

Яша

349

Как-то ей повезло. Выстояв два часа в очереди на рынке,

Циля купила мешочек мелкой картошки. Гриша увидел и за-

кричал:

— Дай! Дай!

— Что ты, сыночка, — уговаривала его Циля, — Подожди,

сейчас сварим и будем есть.

Но малыш не хотел ждать и кричал:

— Дай!

Как-то перебивались, до дистрофии дело не дошло. Правда,

после войны Розочка старалась носить платья подлиннее. Кри-

вые ноги: поздний рахит, сказалась зима 1941-42 года.

Совсем плохо стало в декабре. Из-за аварии на хлебоза-

воде три дня по карточкам выдавали 50 граммов сухарей. Феля

и Рива по полдня стояли на морозе в длиннейшей очереди:

в кафе-мороженом продавали без карточек. Вечером они с тор-

жеством приносили домой по бутерброду с семгой или по два

стаканчика фруктового мороженого.

На новый 1942 год в клубе Артиллерийского училища уст-

роили ёлку. Исак раздобыл билеты для всех малышей: надо же

их порадовать. Рита привела всех четверых и осталась ждать

в вестибюле: Маша и Роза хорошо смотрели за мальчиками,

им можно было доверять.

Вернулись дети счастливые:

— Так здорово! Ёлка, красивые игрушки, дед Мороз…

А через несколько дней дружно слегли с высокой темпера-

турой. По Саратову шел волной вирусный грипп-испанка.

Хуже всех досталось Циле, у неё болела вся семья, и она

с температурой под сорок вставала и, шатаясь, шла на кухню,

или в сарай за дровами. Потом приехал из своего совхоза дед

и тоже свалился.

Риту грипп пощадил, но Исак болел тяжело, да и девоч-

кам досталось. Она перевезла Арона Яковлевича к себе: всё же

попросторнее, и не так голодно. Арон Яковлевич лежал ря-

дом с сыном, а Рита отпаивала их чаем с малиной (прощальный

подарок от Амалии Карловны). Как только мужчинам стало чуть

легче, они поставили на табуретку между кроватей шахматную

доску. Играли часами. Чаще выигрывал Арон Яковлевич.

350

1941 – 1945 годы

Блюма лежала — головы не поднять. У Лёни температура

держалась один день, лежать он не хотел, подавал маме лекар-

ство, бегал на кухню за водой, старался. Риве пришлось и сес-

сию сдавать, и за больными ухаживать.

Наконец все поднялись, худые, страшные, но живые. В день

рождения мужа Маргарита испекла пирог с капустой, пригла-

сила всех. Праздник удался на славу, пели, вспоминали своих.

Как раз пришли письма от Гриши и от Розы. Арон Яковлевич,

как в Ельне, распевал хасидские «змирес», а Лёня, Маша и

Розочка подпевали.

— Без Абраши и песни не те, — заметила Рита, когда

они с Блюмой в четыре руки мыли посуду.

Блюма промолчала. Писем не было уже почти четыре неде-

ли, и она нервничала.

— Знаешь кого я видела вчера на рынке? — сказала она,

меняя тему разговора. — Академика Крачковского! Подумать

только, Крачковский, первый арабист мира, честь и слава

советской науки, стоит в обтрёпанном пальтишке и продаёт

серебряные запонки.

На другой день дед уехал в свой совхоз.

Сессию Рива сдало отлично, но ходила смурная, что-то её

угнетало. Вечером, уложив Лёню, Блюма разговорила дочь. Она

это умела. Дочка собиралась бросить университет и поступить

в фельдшерское училище. Война, медсёстры сейчас нужнее.

— Что ж. Решила, так решила. Может, ты и права. — Блюма

никогда не бранила детей.

— Лучше бы сделать это через полгода, сдав за первый курс.

Легче будет вернуться.

Но Рива сказала, что они с Галей уже подали заявления

в деканат.

— С Галей? — У Ривы всегда была любимая подруга, кото-

рой она смотрела в рот и всячески подражала. Что делать,

самостоятельности дочке не хватало. Галя Корнеева -девушка

умная, решительная. За такой и тянуться не грех. Да и в гос-

питале вокруг мужчины: может, и приглядит себе кого. На пер-

вом курсе университета не было ни одного парня.

Яша

351

Перед Пасхой приехал Арон Яковлевич, привёз немного

муки, картошку. Циля с Блюмой напекли мацы. Пасха получи-

лась совсем бедная: картошка с подсолнечным маслом, водку

закрасили свекольным соком, да и дом не чистили, не коше-