Семья Звонаревых. Том 1

– Пора и нам домой! – устало сказал Краснушкин Варе. – Потрудились мы сегодня с вами, коллега, на славу. Имели и терапевтическую и хирургическую практику, и едва не были избиты. Главное, что мы благополучно вышли из всех этих передряг.

– Да, от всех этих впечатлений у меня голова кругом идёт, – вздохнула Варя. – Только теперь я начинаю понимать, как ужасна жизнь рабочих окраин.

Глава 23

На следующий день, сразу после занятий в институте, Варя отправилась на Выборгскую сторону. Прежде всего, она навестила Заушина. Ему стало хуже. Он беспрестанно задыхался и жадно глотал холодный воздух из открытой форточки.

– Заморозил нас сегодня, – пожаловалась, всхлипывая, хозяйка. – Всё его душит, ноченьку ни капельки не заснул. Я уж для сна поднесла ему сотку, а от неё ещё хуже стало…

Варя наскоро осмотрела больного и убедилась, что без срочной операции не обойтись.

– Самое большое через час я буду здесь с доктором, – пообещала она, уходя…

…Окна трактира всё ещё зияли незастеклёнными рамами. Сегодня здесь было пусто и тихо. Несколько рабочих приводили в порядок помещение.

Варя храбро поднялась на второй этаж к Ивану Трофимовичу. На пороге её встретила жена больного – осунувшаяся, с заплаканными глазами.

– С полуночи начал метаться… Кричал, стонал, а под утро затих и преставился, – скорбно сообщила она. – Лежит уже убранный, завтра хоронить собираемся.

Аккуратно одетый, с медяками на глазах, покойник лежал на столе. Высокая старуха монотонно и гнусаво читала над ним псалтырь.

«А ведь в больнице его, пожалуй, можно было бы спасти», – подумала Варя, и ей вспомнилось, какой неистребимой жаждой жизни светились глаза больного, когда он упрашивал вчера оставить несколько порошков морфия. Один порошок так и остался нетронутым. Ненужный, он валялся теперь возле ножки кровати.

– Возьмите, – протянула Варя трёшку вдове покойного. – На похороны…

…На Шпалерную Варя приехала за полчаса до начала приёма больных у Краснушкина. Узнав о состоянии Заушина, доктор решил отменить приём пациентов и, захватив необходимые инструменты, отправился с Варей на Выборгскую сторону. Вскоре они уже были у Заушина. Тот был теперь согласен не только на прокол плевры, а на любую операцию…

Эксудат оказался густым и самотёком не пошёл, пришлось выкачивать его при помощи шприца. Больной охал не столько от боли, сколько от страха. Женщины с ужасом следили, как большой шприц наполнялся зеленоватой жидкостью. Выкачав до литра гноя, Краснушкин тщательно залепил пластырем место прокола и перебинтовал грудь больного.

– Ну, как оно дышится? – спросил он у Заушина.

– Будто камень с груди убрали, – облегчённо проговорил тот.

– Вот, а вы боялись прокола, в могилу раньше времени хотели сойти, – напомнила ему Варя.

– Кто ж его знает, как лучше, – виновато опустила глаза хозяйка. – Тёмные мы, глупые…

На улице Краснушкина и Варю поджидала низенькая суетливая женщина. Заикаясь от волнения, она попросила посмотреть её дочь.

– Глотошная болезнь прикинулась к ней. Не ест, не пьёт, и дышать ей тяжко.

Они поднялись по лестнице с выломанными ступеньками под самый чердак двухэтажного дома. Узенькая лесенка вела в небольшой чулан, перегороженный на несколько частей. На стене висела крохотная пятилинейная лампа. Воздух был спёртый и тяжёлый. Сквозь щели с чердака сильно дуло холодом.

На узком сундучке, обернувшись лоскутным одеялом, лежала девочка лет десяти-одиннадцати. Она хрипло дышала и поминутно надсадно кашляла. Краснушкин осмотрел её горло.

– Весьма возможна дифтерия, – определил он. – Нужно или изолировать её, или отправить в больницу. А сейчас сделаем прививку и возьмём мазки для исследования.

Услышав о прививке, мать девочки побледнела:

– Не дам! И так дитё мучается, а тут ещё колоть его вздумали.

– Если мы этого не сделаем, девочка может скончаться, – предупредил её Краснушкин.

Но мать, стиснув зубы, ничего не хотела слушать.

– Ну что ж, пеняйте тогда на себя, – хмуро промолвил доктор и стал собираться.

Девочка закашлялась. Худенькое личико посинело, напряглась тоненькая шейка, тельце девочки забилось на руках у матери; казалось, что наступает её кончина.

– Дитятко моё единственное, солнышко моё ненаглядное, – в ужасе запричитала женщина, судорожно прижимая к себе дочь.

Варя подошла к ней, сказала участливо:

– Не упрямьтесь, не заставляйте мучиться ребёнка. Доверьтесь нам.

– Отойдите лучше! – оттолкнула женщина Варю. – Всё едино не дозволю ребёнка иголками колоть!..

На дворе шёл мокрый снег. Варя и Краснушкин задержались внизу, у выхода на улицу. Доктор поглубже нахлобучил шапку, поплотнее закутал шею тёплым кашне, Варя подняла меховой воротник шубки.

В это время сверху раздался отчаянный вопль:

– Остановитесь! Спасите! Она умирает…

Краснушкин бросился вверх по лестнице. Варя бегом последовала за ним. Девочка умирала: пульс не прощупывался, из открытого рта вырывался страшный клёкот. Краснушкин обмотал палец ватой и глубоко запустил его в горло девочки. Энергичным движением он снял с гланд плотную серую плёнку, затягивавшую горло девочки. Варя тут же влила ей в горло камфару.