Семья Звонаревых. Том 1

Генерал Акимов сделал непродолжительную паузу, откашлялся и, несколько повысив голос, прочитал медленно, с расстановкой:

– «Суд постановил признать отставного генерал-лейтенанта Стесселя Анатолия Михайловича, пятидесяти девяти лет от роду, виновным в преждевременной сдаче крепости Порт-Артур, им не были использованы все возможности для продолжения её обороны, что предусмотрено статьями свода военных постановлений, и приговорил его к смертной казни через расстреляние».

– Ах! – громко вскрикнула Вера Алексеевна и истерически зарыдала. Её под руки вывели из зала. Сам Стессель ещё больше побледнел, пошатнулся, закрыл лицо руками.

По залу пронёсся гул одобрения, кто-то даже начал аплодировать, но на него тотчас же зашикали.

– Засудили-таки хоть одного предателя, – радостно прошептала Варя, пожимая руку стоящего рядом Борейко.

– Господа, прошу соблюдать тишину и порядок, – громко проговорил председатель суда и продолжил чтение.

– «Принимая во внимание, что под руководством Стесселя Порт-Артурская крепость выдержала невиданную в военной истории одиннадцатимесячную осаду и удивила весь мир геройством его защитников, суд постановил ходатайствовать перед его величеством о замене смертной казни осуждённому Стесселю десятью годами заключения в крепости».

Это определение вызвало негодование в публике.

– Не под руководством Стесселя, а вопреки его изменническому руководству крепость выдержала столь длительную осаду! – гневно выкрикнул Борейко.

– Сдал крепость, да ещё и золото украл, – неслось со всех сторон зала.

– Рука руку моет!

– Вы бы ещё орден ему за предательство дали!

Председатель суда отчаянно дребезжал звонком, призывая публику к порядку, но прошло несколько минут, прежде чем водворилась тишина. Когда было объявлено, что виновность бывшего генерала Фока не доказана и что суд оправдал его, в публике снова поднялась волна возмущения.

– Неправильно! Отменить приговор!

– Фок виновен больше Стесселя!

– На виселицу их обоих!

Дежурные по суду безуспешно пытались утихомирить возмущенных офицеров.

– Рекомендую проходить дальше во избежание крупных неприятностей, – предупредил Борейко подлетевшего к нему дежурного капитана.

Вид Бориса Дмитриевича был так внушителен и грозен, что капитан поспешил ретироваться.

В это время Варя схватилась с другим офицером.

– Вы рискуете получить по физиономии, если не уберётесь подобру-поздорову от меня, – пригрозила она.

– Я не знаю, кто вы такая, мадам… – начал было судеец.

– Честная русская женщина, которая до глубины души возмущена оправданием этого прохвоста Фока, – оборвала его Варя.

– Это не даёт вам права нарушать порядок в зале суда, – не отступал от неё дежурный.

– Убирайтесь прочь от моей жены! – потерял терпение Звонарёв.

Офицер успел только крикнуть: «Я протестую», как Борейко вытолкал его к выходу. Поднялся невероятный шум.

– Господа, господа, прошу соблюдать тишину! Дайте мне закончить чтение приговора, – взывал председатель охрипшим голосом.

С большим трудом, то и дело запинаясь от шума, он дочитал приговор до конца. Известие об оправдании Рейса тоже вызвало в зале негодование, а оправдание Смирнова было встречено одобрением большинства публики.

– На основании всего вышеизложенного приказываю осуждённого судом государственного преступника Стесселя Анатолия Михайловича взять под стражу, – закончил председатель.

Два солдата с винтовками стали по бокам Стесселя.

– Я не виновен! Виноваты другие, но их даже не судили! – сжав кулаки, выкрикнул Стессель. Его лицо было красно от возмущения и переполнявшей его злобы.

– Вывести осуждённого из зала заседания, – распорядился председатель.

– Напра-во! Шагом марш! – скомандовал бывшему генералу караульный унтер-офицер, и Стессель, сразу подобравшись, строевым шагом вышел из зала.

Председатель тотчас объявил судебное заседание закрытым. Судьи торопливо покинули зал.

Ввиду крайнего возбуждения в публике никто из дежурных на суде офицеров и чиновников уже не пытался наводить в зале порядок. Медленно, споря и негодуя, расходились люди.

– А Блохин-то оказался прав! – мрачно проговорил Борейко. – Трое оправдано, а четвёртого царь помилует.

– Ворон ворону глаз не выклюет, – невесело усмехнулся Енджеевский.

Глава 17

Перед отъездом все собрались у Звонарёвых. Пришёл и Блохин, у которого недавно родился сын. Шура рожала в клинике женского медицинского института, всё прошло благополучно, ребёнок оказался здоровым и весил двенадцать фунтов.

– Как звать-то сынка? – спросил Борейко.

– Поп крестил Иваном, так что есть теперь на свете Иван Филиппович Блохин, горластый такой. На всю улицу слышно, как раскричится, – с горделивым видом подкрутил усы Блохин.

– Весь в папашу пошёл, – улыбнулась Варя. – Бунтует…

– А вы, Варвара Васильевна, как думаете, молчать надо, когда обсчитывают и обманывают нашего брата? – пристально взглянул на неё Блохин. – Иногда и другого касается, но не смолчишь. У нас, рабочих, один за всех, все за одного! Без этого нам никак нельзя.

– У вас жена, трое детей! О своих-то делах тоже подумать не мешало бы.