Сенешаль Ла-Рошели

Едва отряд гасконцев подошел к городским стенам, изображая мародеров, желающих обобрать трупы погибших два дня назад, как обнаружилась первая моя ошибка. Из быстро открывшихся ворот по опустившемуся мосту выбежало не меньше двух сотен англичан и наваррцев. Гасконцы не стали изображать из себя героев, затрусили в заданном направлении. Только пара человек сдуру ломанулись в сторону лощины. К счастью, за ними никто не погнался. Обоих срезали лучники, которые двигались в хвосте. Они будут прикрывать отступление своих.

Я решил, что две сотни мы потянем. Рядом с артиллеристами спрятались два десятка арбалетчиков, которые дадут возможность перезарядить пушки. Не думаю, что англо-наваррцы выдержат два картечных залпа. На пути отступления гасконцев стояла вешка — шест с ивовым венком. В этом месте мы собирались напоить врага, но не их любимым элем.

Сначала всё шло по плану. Гасконцы неторопливо убегали, увязая в раскисшей после дождей земле. Шербурцы догоняли их. Впереди скакали десятка два латников, а за ними бежали копейщики и лучники. Вот гасконцы достигли вешки. Они должны были пробежать дальше, а после залпа развернуться и действовать по обстановке. Они и пробежали. Но из лощины вдруг выехал отряд Оливье де Манни. Мало того, они понеслись на врага, оказавшись вскоре между нами и врагом. Эта моя ошибка была посерьезней. Я несколько раз объяснял племяннику коннетабля, что их черед придет после залпа и возможно не одного. Не учел, что Оливье де Манни настолько туп и не дисциплинирован. Англо-наваррцы сразу остановились, к всадникам подтянулись копейщики и лучники. Последние, с полсотни, сделали несколько залпов по лошадям бретонцев, моментально спешив их и убив несколько человек. Остальных сноровисто перебили или взяли в плен всадники и копейщики. Гасконцы не вмешались в сражение, решив четко выполнить приказ. Залпа не было, значит, соваться им нельзя. Стрелять из пушек я не решился, чтобы не попасть в своих, захваченных в плен. Посылать на гибель своих арбалетчиков тоже не стал. Они выпустили по несколько болтов в оказавшихся в зоне поражения врагов, даже кого-то ранили и убили. Остальные быстро отступили в город, уводя пленных и унося трофеи — снятые с убитых доспехи и оружие. Среди пленных оказался и Оливье де Манни. Лучше бы он погиб.

В конце дня к нам прибыл герольд — юный паж, осознающий огромную важность своей миссии, — и срывающимся, звонким голосом сообщил коннетаблю Франции:

— Мой сеньор сэр Роберт ле Ру передает тебе, Бертран дю Геклен, что если ты поведешь свою армию на штурм Шербура, твой племянник Оливье де Манни будет казнен!

— Передай этому Роберту Ру, что я считал, что воюю с рыцарем. Теперь буду знать, что ошибался, — презрительно произнес Бертран дю Геклен.

Паж, видимо, начитался, а скорее, наслушался, рыцарских романов, потому что смутился.

— Я передам твое сообщение слово в слово, — заверил он менее торжественным голосом.

Коннетабль Франции видел, как и почему его племянник попал в плен, поэтому ни в чем не обвинял меня. Зато остальные бретонцы считали, что я струсил и не помог Оливье де Манни. В лицо мне это никто не говорил, но всячески давали понять, что я теперь не из их муравейника. Поскольку уже начались холода, пока, правда, не сильные, я попросил Бертрана дю Геклена отпустить меня.

— Все равно от моего отряда здесь никакого толка, только вред приношу, — объяснил я свою просьбу.

Коннетабль Франции знал, в чем истинная причина, поэтому сразу приказал рассчитать нас и отпустить домой. Расставаясь с ним, я подумал, что теперь меня не скоро вызовут на войну. О чем нисколько не пожалею.

32

На Пасху ларошельские купцы устроили в ратуше ежегодный пир. Само собой, я с женой седел во главе стола. По правую руку занимал место бальи Жан Шодерон со своей лучшей половиной, при взгляде на оплывшее тело которой вспоминался огарок свечи. От рыцарских пиров купеческие отличались, скажем так, большим вниманием к «старшим». Стоило мне заговорить, пусть даже обменяться с соседом репликами по поводу очередного блюда, как все сразу замолкали. Причем не постепенно от ближних к дальним, а почти одновременно. Многие, в основном молодежь, уже освоили вилку и даже научились держать ее в левой руке. В отличие от рыцарей, купцы быстрее заимствовали все новое. Когда начались танцы, я вместе с бальи и представителями богатых семейств, включая Джакомо Градениго, перебрался в дальний от оркестра из семнадцати человек угол. Мой внук органично вписался в местную элиту, все реже заводя разговоры о возвращении в родной город. Наши жены заняли другой угол, где принялись обсуждать, закончатся ли танцульки женитьбой для каждой отдельной пары? Серафина опять на сносях, поэтому не рвалась танцевать.