Сердце демона

Отец не отходил от неё ни на шаг, отпаивал своими отварами, разговаривал с ней, чтобы отвлечь, подробно объяснял, что с ней происходит. Но Аштирра видела, как он ни пытался скрыть, – Раштау печалился, что не мог сделать для неё больше, как раньше. И тогда, сжимая его родную крепкую ладонь, она напоминала себе, что сейчас её черёд быть сильнее. «Ещё немного, потерпи ещё немного, и вот увидишь – ты сможешь положиться на меня полностью», – повторяла она про себя, глядя на отца, желая разгладить эту глубокую тревожную складку, залёгшую меж его бровей.

Неожиданное облегчение наступило утром, предшествующим переломной полуночи ритуала. Аштирра села в постели, прислушиваясь к себе. Болезненный приступ больше не накатывал волнами – затих, свернулся внутри, как готовая к броску кобра. Даже не верилось.

Поднявшись тихо, чтобы не разбудить отца, временно делившего с ней комнату, жрица подхватила вещи и отправилась к озеру. По крайней мере, сегодня её гнала уже не смутная тревога и боль, а радость от грядущей встречи.

Будут подарки и целый пир.

Приедут и Эймер, и Тианера, и дядюшка Фельдар.

И Брэмстон… Как же Аштирра по нему соскучилась! Ему лучше не знать насколько, а то возгордится ещё пуще прежнего.

«Тяжело скромничать, когда осознаёшь своё великолепие».

Девушка заулыбалась, вспоминая их самую первую встречу. Кто бы мог подумать тогда, как всё обернётся! Она не позволила своим мыслям забегать слишком далеко, но те сами, сделав круг, возвращались к вечеру в шатре у некрополя. Пальцы помнили тепло его кожи и изломанный рисунок шрамов.

«– И что тогда?

– Всё что захочешь…»

Прохладные воды священного озера приняли её, унимая разгорячённые мысли и томительное ожидание. Она проплыла к тёмной глубине, любуясь игрой солнечных лучей над головой, наслаждаясь тишиной и невесомостью тела. Древний источник освежал и наполнял силой новую жрицу Обители, как и многие поколения жрецов до неё. Аштирра вышла обновлённой, позволив себе некоторое время просто побыть в уединении храмовой рощи, согреваясь и предвкушая чудесный день. Покой её, впрочем, быстро оказался нарушен. В зарослях Чесем гонял птиц, не ради добычи, а просто потому что ему нравилось смотреть, как целые стаи взмывают в воздух, возмущённые его вторжением.

После девушка заглянула в храм, где отец завершал последние приготовления к её празднику. Раштау встал на пороге, заслоняя проход в святилище. Аштирра увидела, как на миг потемнел его взгляд, когда он хотел было привычно осмотреть её внутренним взором целителя и не смог… Помедлив, он протянул руку, коснулся её лба прохладными пальцами, убеждаясь, что жар не вернулся.

– Тебе что, заняться нечем? – усмехнулся жрец.

– Нечем, – честно призналась Аштирра. – Полдень, жара. Сейчас никто ещё не приедет.

– Ну так я тебе могу придумать занятий в Архиве. Я-то полагал, что сегодня ты захочешь отдохнуть, – его глаза лукаво блеснули.

– Только не копирование текстов о погребальных трапезах!

– Зря, зря. Поднатореешь в этом – сможешь сама себе Книгу Мёртвых[21] написать. Ладно, иди приготовь свой наряд или Чесему хвост покрути, только не мешай мне.

Сау был явно против такого рода развлечений и умчался прочь, когда девушка со смехом побежала за ним. Наряд её уже был готов: белый драпированный калазирис жрицы, подобающие случаю золотые браслеты и оплечье с инкрустациями из цветных эмалей и карнеола, подаренные отцом. Но за неимением лучшего занятия она вернулась в спальню убедиться, что каждая складочка ложилась идеально.

Как только дневной зной хоть немного пошёл на убыль, Аштирра кликнула Чесема и направилась вместе с ним к пограничным стелам, чтобы встретить долгожданных гостей. Первыми, скорее всего, прибудут кто-то из хиннан – кочевники чтили свою долгую дружбу с родом Таэху и всегда приносили подарки ко дням воплощения Раштау и Аштирры.

Издалека она заприметила верблюда и всадника в светлых одеждах. Рядом кружили сау, и Чесем устремился им навстречу обнюхаться и напомнить, чья тут территория. У пограничных стел, в нескольких десятках шагов от Аштирры, верблюд остановился, припал на колени, и кочевник спрыгнул на песок. Его лицо было скрыто шемагом.

Обычно гостем праздника непременно становился Ришнис. Сейчас жрица вспомнила даже не торжества, а то, как охотник приехал сюда просить за сына, отравленного кхайтани оазиса Уадж. И снова сердце кольнуло печалью. Больше Ришнис не придёт отужинать с ними у одного костра, не будет смеяться с отцом, обсуждая какие-то новости.

Сложив ладони в особом жесте, хиннан чинно поклонился. Аштирра чуть поклонилась в ответ, первая проговорила традиционные приветствия:

– Пусть Мать Каэмит глядит на твои следы с милосердием, а гнев песков обойдёт тебя.

Гость опустил руки, помедлил, а потом решительно направился к жрице. Остановившись почти вплотную, он сдёрнул шемаг. Аштирра приоткрыла рот от удивления, не решаясь заговорить. Кончик хвоста у неё нервно подёргивался, выдавая волнение.