Сердце демона

Железный наконечник чиркнул по чёрному граниту между ними. Гимн прервался. Шакал опомнился, визгливо рявкнул, щёлкнув челюстями.

Инстинктивно Аштирра вскинула руки, зная, что уже не спасётся. Мельком она успела увидеть, что хищник не один. Другой чёрный шакал, точно огромная ящерица, стремительно карабкался по стене храма над отцом, Эймер и Нерой. Третий, не боясь искажений, выскочил откуда-то из развалин прямо на песок под обелиском.

Всё случилось одновременно. Зверь прыгнул, но за доли мгновения чьи-то руки подхватили Аштирру, рывком потянули назад. Жрица повалилась на землю, прижатая к камням весом чужого тела. Брэмстон зарычал от боли, но не выпустил её, заслоняя собой.

Воздух выбило из лёгких, и в глазах потемнело. Придя в себя, Аштирра дёрнулась.

– Брэмстон!

– Цел… – хрипло прошептал он, неловко откатившись на бок.

Жрице не нужно было смотреть взором целителя, чтобы понять: он солгал.

Аштирра резко села, огляделась. Альяз и Ришнис, защищая их, пытались отогнать одного из шакалов. Лязгая челюстями, тот делал броски, которые были не под силу обычным псовым. Ришнис держал зверя на расстоянии копья – пока ещё успешно. Альяз одну за другой выпускал стрелы.

Ещё двое кочевников сражались со вторым зверем, оттесняя его к обвалившейся галерее. Шакал, взлаивая, отступал, клацал зубами. Извернувшись, он вцепился в древко копья одного из хиннан и перекусил надвое. Следопыт охнул, но его товарищ успел прийти на помощь – рубанул скимитаром, рассекая лоснящуюся обсидиановую шкуру. Зверь тонко взвыл, попятился и вдруг совсем не по-собачьи вскарабкался на полуразрушенный парапет и стремительно скрылся. Только следы тёмной, почти чёрной крови остались на камнях.

Всё это заняло каких-то несколько мгновений. Второй зверь продолжал теснить Ришниса и Альяза.

Аштирра потянулась за хлыстом. Пронеслась мысль – а подействует ли на священного зверя обратное исцеление? На пике Всплеска она могла бы надломить ему кости, порвать связки. Сила так и рвалась изнутри… и всё же что-то остановило Аштирру – не жалость, но будто некий нерушимый внутренний запрет.

Рядом с глухим стоном попытался приподняться Брэмстон. Девушка поспешно поддержала его, запоздало понимая, что он спас её. Заслонил от шакала, принял удар на себя. Когтистая лапа рассекла кожаную кирасу, как лист бумажного тростника. Доспех смягчил, но не уберёг до конца – рубаха быстро пропитывалась кровью. Мышцы на спине были рассечены, но, слава Богам, кости остались целы – удар пришёлся вскользь. Быстро её ладони заскользили над раной, незримо прощупывая повреждения. Невидимые хрупкие пока нити потянулись от её пальцев.

– Аштирра!

Жрица вздрогнула, услышав голос отца, подняла взгляд.

Раштау поднимался по обелиску, медленно, неумолимо. На террасе за его спиной Нера и Эймер отбивались от обезумевших от ярости хищников. Чародейка бросила что-то под ноги. В воздухе полыхнуло – стражи отпрянули.

– Не убивайте! – рявкнул жрец. – Ни в коем случае не убивайте их! Отступайте.

Легче было сказать, чем сделать. Ришнис и Альяз едва сдерживали беснующегося шакала, бросавшегося на них с тем же визгливым рёвом.

Мелькнула чёрная тень на парапете: явился ещё один или вернулся тот, раненый, – Аштирра уже не успела разглядеть.

Понимая, что не успеет обработать рану Брэмстона, девушка закинула его руку себе на плечо, с усилием помогла ему подняться. Крик умер на губах, когда бродивший под обелиском шакал прыгнул и остановился прямо за спиной отца.

Чёрный камень содрогнулся. Раштау устоял на ногах, удерживая в руке свёрнутый хлыст, так и не пустив его в ход. Медленно жрец обернулся, встречаясь взглядом со зверем.

В следующий миг зазвучал речитатив – тот самый, который Аштирра не успела закончить. Никогда прежде она не видела, как отец творит магию других культов. Но сейчас его голосом говорил сам некрополь Шаидет… и казалось – сам псоглавый Ануи.

Я – Тот, кто стоит на страже.

Я – Тот, кто зовом пустыни обращает в бегство осквернителей гробниц.

Я – проводник душ, Хранитель Вод Перерождения.

Воля моя крепка сквозь вечность…

Звуки боя стихли, словно само время застыло янтарным маревом. Раштау Таэху вскинул руки; его голос гремел над некрополем, выплетая вязь слов языка древнего, но не забытого.

И чёрный шакал, стоявший за его спиной, вдруг склонил голову, отступил.

Отступили и другие – не ушли в глубины некрополя, лишь смотрели на незваных гостей потускневшими изумрудными глазами, в которых унялось пламя безумия.

– Вперёд. К террасе, – тихо приказала Аштирра оцепеневшим спутникам и потащила Брэмстона к обелиску.

Раштау медленно развернулся, направился к храму внизу, и священный зверь Ануи, искажённый временем и многовековыми Всплесками, вёл его, словно одного из древних бальзамировщиков, служителей Псоглавого Бога.

Брэмстон пытался идти сам, но вынужден был опираться на Аштирру. Осторожно, шаг за шагом, они преодолевали расстояние по узкому мостику в совершенной тишине. За ними шли Ришнис и Альяз, готовые подхватить, если придётся. Двое следопытов, замыкавших процессию, ждали своей очереди наверху.