Сердце искателя приключений

Речь идет о фрагменте адресованного Якоби письма от 23 апреля 1787 года, где Гаман жалуется на свою неспособность писать спокойным и ясным языком. Этому сопротивляется его «вторая природа», вынуждая объединять в одной мысли логически противоположные понятия. Однако страдание, причиняемое несовершенством человека, есть не что иное, как часть творения, и оно может быть выражено лишь в алогических парадоксах и поэтических образах[66]. Юнгер сам испытал подобный «разлад» (Zwiespalt) – между «поверхностью и глубиной жизни», между рациональным и мифическим образом мира. «Магическое» видение мира, которому Юнгер учился у Гамана, помогло слить обе перспективы воедино. «Cтереоскопическое» соединение интеллектуальных и магических приемов создало в свою очередь предпосылку для нового стиля[67]. То, что во второй редакции «Сердца» названо «двойной игрой духа» («Из прибрежных находок 3»), становится специфической чертой зрелого творчества Юнгера.

Круг чтения, корреспонденты и путешествия

XX столетие знает двух великих читателей: Хорхе Луиса Борхеса и Эрнста Юнгера[68]. На страницах «Сердца» собран богатый читательский опыт (у настоящего читателя всегда найдется время для чтения!): Гесиод, Гераклит, Дион Кассий, «Эдда», «Тысяча и одна ночь», Бэкон, Ангелус Силезиус, Паскаль, Мирбо, Гаман, Гёте, Шиллер, Гёльдерлин, Новалис, Гофман, Шопенгауэр, Ницше, Гюисманс, Достоевский. Своей манерой приводить явные или скрытые цитаты из сотен авторов, вызывая тем самым множество аллюзий, Юнгер близок традиции так называемого центонного стиля, широко применявшегося позднеантичными авторами и отцами Церкви. По замечанию Х.-П. Шварца, «Юнгер разбрасывает по своим книгам цитаты как семена»[69] и тем самым присягает на верность философии Логоса.

В письме младшему брату Фридриху Георгу от 27 августа 1922 года двадцатисемилетний офицер рейхсвера, живший тогда в Ганновере и разрабатывавший новый устав пехоты, сообщает о своем весьма экзотическом круге чтения. Из городского архива он берет тома средневековых авторов: Ремигия, Томазия, Раймонда Луллия, Альберта Великого. Особенно привлекают внимание Юнгера знаменитый «Malleus Maleficarum» (1487) и демонология Виеруса (Вира) «De Praestigiis Daemonum» (1563). «Наш дух проникает в этот мир, словно в заброшенные ходы старой, но еще не затопленной штольни. Там он видит ряды забытых инструментов удивительной формы, которые свидетельствуют об особенном уме, особенном миросозерцании тех, кто их некогда выдумал для своих занятий. Я очень ценю те минуты, когда мне доводится подержать эти инструменты в руках, даже если их назначение мне не всегда ясно. Меня охватывает какой-то священный трепет»[70]. К этому же времени относятся и штудии популярнейшего в послевоенной Германии «Заката Европы» Шпенглера.

В начале 1923 года аргентинская армия купила у Эрнста Юнгера авторские права на издание военного дневника «В стальных грозах». Юный автор, в котором «пробудился Крез», сразу же отправляется к книготорговцам, а затем пишет письмо брату (от 14 января), как будто предлагая вместе с ним посмаковать приобретенное собрание сочинений Э.-Т.-А. Гофмана, тома Жан-Поля, Гонкуров, Готье, Тацита, Катулла, Горация, Марциала, Верлена и Бодлера. Через два десятилетия старший брат с таким же увлечением библиофила будет писать младшему из «чрева Левиафана» об удачных приобретениях у парижских антикваров.

Из бесед с Фридрихом Георгом[71] родились многие дневниковые записи и эссе Эрнста Юнгера. Братья выступали друг для друга в роли первых читателей и критиков. В их огромной переписке, которая в большей своей части не опубликована и хранится в Архиве немецкой литературы в Марбахе-на-Неккаре, обсуждается среди прочего и вторая редакция «Сердца искателя приключений»[72]. Разбирая особенности стиля, они касаются даже таких тонких деталей, как роль точки с запятой в немецком и французском языках.

Фридриху Георгу принадлежит несколько глубоких замечаний по поводу «Фигур и каприччо». Например, он весьма удачно сравнивает концовки эссе с элегантным движением хвоста ящерицы. Фридрих Георг отдает предпочтение «Торговцу рыбой», «Черной треске», «Зеленому дятлу», особо выделяет «О désinvolture», а эссе «В квартале слепых» и «Старший лесничий» называет «сказками XX века». (Другой корреспондент Юнгера, профессор социологии Альфред Вебер, прочитавший книгу еще в конце 1937 года, назвал ее «балладами в прозе».)