Сердце Малого Льва (СИ)

— Да не сын он тебе вовсе! — окончательно рассвирепела она, — нашелся папаша! Это я потеряю сына. Я, а не ты!

Впервые он ощутил, какая это жуткая женщина. Пока родительские чувства были ему неведомы, он не мог этого понять, но сейчас смотрел на нее потрясенно.

— Ты потеряешь не только сына, — заметил он, — ты потеряешь своего драгоценного Ольгерда Оорла.

— Туда ему и дорога, — презрительно усмехнулась она.

В этом он был с ней согласен. Ольгерда ему было не жаль. Ольгерд ему мешал. Ольгерда он ненавидел даже больше, чем Азола Кера. Грэф выпил третий бокал, вспоминая, как презрительно отводила Анзанта свою прекрасную руку от его склоненного лица, от его полураскрытых губ, готовых целовать ее вечно. Ничего мучительней этого не было и быть не могло. Он до сих пор не понимал, как это самая прекрасная во вселенной женщина любила этого полутигра-получеловека, да еще и женатого на другой, и отказывала всем остальным.

Была тут какая-то чудовищная несправедливость.

— Однако что-то я расчувствовался, — усмехнулся он, — ты права, детка. У нас всё идет по плану. Точнее, почти всё.

— А что не так? — нахмурилась Оливия.

— Заминка на Шеоре, — поморщился он, — но это исправимо.

— Эта идиотка Синтия спутала нам все карты!

— Ничего. Упрямца Лафреда нужно срочно убрать. Во второй раз она его не воскресит. А Улпард будет мой.

— Ты уверен?

— Уверен. У него столько честолюбия, что его можно подвигнуть на любую авантюру. К тому же, когда к рургам подойдет подкрепление, у него не останется другого выхода, как принять мое оружие и мои условия.

— А как с оружием?

— Всё должно быть готово. Завтра снова отправлюсь на Тритай и узнаю.

Олли удовлетворенно улыбнулась и села на постель. Черные глаза ее блеснули.

— Вот таким ты мне нравишься.

— Я устал, — напомнил он, видя, что она уже расстегивает кнопки на груди, — два прыжка с двойной массой.

— А ты представь, что на моем месте Анзанта, — усмехнулась она, — точнее, не она, а эта ее копия, которой ты даришь перья Жар-птиц…

— У меня плохо с воображением, — сухо ответил он, — и ты не Зела.

— Конечно. Я царица Нормаах! — она сняла платье и в самом соблазнительном виде раскинулась на кровати. — Ну? И долго я буду ждать?

— Я устал, — повторил он, сам уже начиная сомневаться в своих словах.

— А я уже три часа тебя жду.

— Кажется, тебе понравилось быть женщиной.

— Да. Тем более красивой женщиной!

Тело действительно было красивое, юное, гибкое и упругое. Грэф любил плотные тела. Он вообще любил и ценил как истинный гурман все удовольствия плотного мира. Он поднялся, расстегивая ремень.

— Лучше б я сделал тебя мужчиной, — усмехнулся он, — хлопот было бы меньше.

— Идиотские у тебя шутки, — разозлилась Оливия.

В злости она была как-то особенно хороша. Всё произошло на ее энергии и на ее информации. Грэф вдруг оказался в ледяном городе, где под километровым прессом льдов Олли с тревогой смотрела на свое изображение. Точнее, на изображение древней царицы васков, генофонд которых он использовал для ее тела.

Аппиры раскопали когда-то десять мумий, принадлежащих предыдущей цивилизации.

Одну из них с телом царицы Нормаах ему удалось похитить. Это была целая история, о которой не хотелось вспоминать, потому что закончилось всё тогда неудачно.

Он собирался освободить планету от людей и подготовить для скивров плотные тела, используя генофонд их прямых предков — васков. Он рассчитывал на все десять мумий. И он рассчитывал избавиться от влияния людей, убрать Прыгунов и подчинить себе аппиров.

Рассчитывал. Но не рассчитал. Негодяй Кера спутал все его планы. Мощный оказался васк. И хитрый!

Грэф не любил вспоминать свои неудачи. Тем не менее, всё это невольно вспомнилось и передалось Оливии. Она впилась ногтями ему в спину. А ему передалось другое: комната с голубыми световыми фильтрами, окно с видом на бесконечную снежную равнину, лицо Ольгерда Оорла с возбужденными зрачками и жуткое волнение от этого. Эта идиотка Олли все- таки была у него!

Дальше Грэф ничего не понял. На пике физических ощущений информация прекратилась.

Была просто синевато-оранжевая вспышка, похожая на мгновенное раскрытие гигантского цветка. И всё это снова была только ее энергия. Обалденная была женщина, только не любил он ее ни капли…

— Ты неисправима, — сказал он потом недовольно, — что у тебя там было с Оорлом?

— Ничего не было, — лениво потянулась Оливия.

— Правда?

— Ты что, ревнуешь?

— Я просто не хочу, чтобы всё сорвалось по бабьей слабости.

— У меня нет никакой бабьей слабости! Я явилась сюда, чтобы отомстить ему, а не любить его!

— Но ты до сих пор его любишь.

— Что с того? — Оливия холодно посмотрела жуткими темными глазами, — он убил меня.

Убил одним поцелуем. Он знал, что я боготворю его, и воспользовался этим! Подонок!

— Он может воспользоваться этим повторно.

— Неужели ты думаешь, я не устою после всего, что было? После того, как мою голову отрубил мой собственный сын, а потом мои братья и племянница носили ее на подносе, как именинный торт?! Не волнуйся, Ольгерд ко мне теперь и близко не подойдет!

Грэф посмотрел задумчиво.

— А Руэрто?