Сердце Малого Льва (СИ)

Пометавшись еще по комнате, она сцепила зубы и отправилась в покои Улпарда. В конце концов, как невеста она имела на это право! Она шла, и ей казалось, что все слуги и все охранники в коридорах смотрят ей в спину и посмеиваются.

Улпард совещался со своими приближенными, но ее все-таки принял. Они прошли в отдельную комнату со множеством экранов по стенам и жесткими диванами, совсем непригодную для любви.

— Что тебя привело? — спросил он слегка раздраженно, — скоро пир, там бы и поговорили.

— На пиру не поговоришь, — ответила она.

— Да? — озадаченно посмотрел он, как будто она сказала что-то неожиданное.

— Да, — подтвердила Норки.

— Ну? И что ты хочешь сказать?

Сердце тоскливо сжалось. Она расставила ноги для устойчивости, а для решительности сжала кулаки.

— Когда я стану твоей женой, Улпард?

— Скоро, — безразлично ответил он.

— Что значит, скоро?

— А что тут непонятного?

— Я не могу больше ждать! Я сама не знаю, кто я: жена твоя, невеста, подруга или просто сестра Лафреда, которую ты таскаешь с собой из жалости!

— Знаешь что! — сдвинул свои густые брови Улпард, — я ждал больше! Или ты забыла, моя синеокая богиня? Подожди теперь ты. Сейчас мне не до тебя, это верно. Но я от тебя не отказываюсь. Что ты мне тут устраиваешь истерики?

— Истерики?!

— Ступай. Я помню свое слово.

Норки чуть не задохнулась от обиды.

— Это всё, что ты мне можешь сказать?

— Пока всё.

— Я пришла к тебе вот так, а ты говоришь: «Подожди»?

— Послушай, — поморщился Улпард, разглядывая ее, — что на тебе надето? Ты хоть на пир нарядись как женщина. Попроси служанок, они тебе помогут.

— Ну уж нет, — отступила Норки, качая головой, — это пусть твоя рыжая выдра наряжается!

А я на твой пир вообще не приду! Обжирайтесь без меня!

Если б не злость, она бы, наверно, разрыдалась. Это было ужасно, мерзко, унизительно, возмутительно! Она ворвалась к себе, хлопнула дверью и упала на кровать. Ее трясло.

Как это было возможно, чтобы ее, гордую Норки, так бесцеремонно отвергали?! И кто?!

Улпард, который совсем недавно ловил каждое ее слово! Она не сомневалась в его любви и защите, поэтому и полетела с ним на эту чужую планету!

Слезы подступали к глазам, она подавляла их, до боли кусая губы. Вспоминались почему-то его красивые слова и его страстные взгляды, его вдохновенные обещания. И то, как он примчался ей на помощь по ледяному руслу реки и спас ей жизнь. Ведь было же это?

Было! Куда же всё делось теперь? Почему он не смотрит на нее? Почему ему так важно, во что она одета? До сих пор его устраивал ее костюм воин-охотницы, а теперь подавай ему женский наряд!

— Что же мне теперь делать? — с отчаянием подумала она, свернувшись клубком на кровати, — покорно ждать и верить, что однажды он придет ко мне в спальню, возьмет мою девственность и отдаст мне свой пояс? Терпеть, не закатывать ему истерик, не ходить на заседания, не подавать голоса, носить эти мерзкие аппирские наряды и раскрашивать лицо, чтобы понравиться ему? Неужели жизнь действительно загнала меня в такой тупик?!

Неужели всё это случилось со мной?! Нет уж! Лучше смерть, чем такой позор!

Назло Улпарду она готова была отдаться любому другому достойному воин-охотнику. Но вся безнадежность заключалась в том, что ни один из них не посмел бы отнять невесту у царя! Многим достойным воинам она нравилась, но никто и никогда не предлагал ей свой пояс.

— Глупый Великий Шаман, — подумала она с досадой, — напророчил мне царя, а царь на меня и не смотрит!

* * *

Красивая сказка о царе в золотом шлеме рассыпалась как осколки разбитого горшка. О ней оставалось только погрустить. Возможно, если б не этот глупый Великий Шаман с его пророчеством, она не цеплялась бы так за своего Улпарда, а влюбилась бы в другого воин- охотника и стала его женой. И всё было бы как у всех. Не зря старые женщины говорили, что нельзя заглядывать в будущее и дразнить богинь судьбы. Что-то не сплелось у них там, какие- то нити. То ли порвались, то ли совсем запутались…

Норки встала перед зеркалом и оглядела себя с головы до ног: чем это она хуже местных красавиц? Увы, разница была. Наряды носить она не умела, раскачивать бедрами при ходьбе, как эта зеленая бестия, тоже не могла. И подкрашивать лицо разными средствами ей не приходилось. Она всегда презирала таких женщин, а получалось, что ей нужно было у них поучиться!

— Можно?

В дверь заглянул ее голубоглазый мальчик.

— Чего тебе? — недовольно спросила Норки.

Она сразу отошла от зеркала.

— Надо же всё это убрать, — кивнул он на пол, где валялся поднос и разлитая бутылка.

— Что ж, убери, — согласилась она.

Арктур присел и поставил на ковер какой-то прибор, который стал вылизывать пятно. У аппиров была пропасть таких умных приборов. Рурги порой удивляли своими придумками, но эти уроды как будто все были колдунами!

— Еще минут десять, — сказал голубоглазый аппирчик, — тогда и следа не останется.

Она смотрела на него, он смотрел на нее, и, как ей показалось, с сочувствием. С ним вообще почему-то тянуло на откровенность.

— Арктур, ты мне можешь ответить на один вопрос, — начала она смущенно.

— Могу, — сказал он не без удивления.