Сердце Малого Льва (СИ)

Она подумала об этом, а в следующую секунду всё уже было кончено между ней и Улпардом. Ей не пришлось стать женой царя. Ей встретился совсем другой, прекрасный юноша. И она упала. Сначала с лестницы, а потом и вообще.

Потом она понять не могла, как это случилось? Как она могла пасть так низко ради короткого наслаждения, ради маленького приключения на одну ночь, которое всё равно кончилось? Как будто этот молоденький аппир околдовал ее! Наверно, и впрямь околдовал.

Пришло утро, заглянуло серым рассветом в не зашторенные окна, беспощадно высветило раскиданную постель, пустую бутылку и неубранную лужу на ковре, небрежно брошенную одежду… Ее маленькая ночная сказочка кончилась. Пора было встретиться лицом с реальностью.

Норки осторожно встала и подошла к зеркалу. Ей было страшно заглянуть в него, но пришлось. Чуда, как в сказке, не произошло. На нее смотрело совершенно чужое, незнакомое лицо в ореоле спутанных белых волос, таких откровенно, предательски бесцветных! Когда-то она не узнала Эдеву. Теперь она не узнавала себя.

— Вот и всё, — подумала она, — жизнь окончена.

Пояса у Арктура не было да и быть не могло. Он не был воин-охотником, даже дуплогом не был. И Улпард наверняка убил бы его, если б узнал.

Норки посмотрела на своего спящего любовника, и у нее сжалось сердце. Он был юн и прекрасен, даже когда его голубые глаза были закрыты, а губы дрожали во сне как у ребенка.

Она решила, что никто и никогда не узнает, что произошло тут между ними, и никто его ни в чем не обвинит. Она умрет раньше.

Побелевшие волосы расчесывались с трудом, как будто стали тоньше и мягче. Норки дрожащими руками распутывала их и с тоской смотрела в серое окно. Там хмуро стоял посыпанный мокрым снегом лес.

— Эрши… — пробормотал Арктур спросонья, — где мой сок?

Норки вздрогнула и обернулась. Он тоже подскочил и изумленно на нее уставился.

— О, боже…

Похоже, для него это тоже было не самое приятное утро.

— Проснулся? — грустно улыбнулась она.

— Норки, это ты?

— Кто же еще?

У него совсем вытянулось лицо.

— Ты что сделала?!

— Я?

— Ну не я же! Ты зачем перекрасилась? Я еще к той не привык, а ты уже другая!

— Конечно, я теперь другая, — сказала она, — ты разве этого не знал?

— Чего я не знал?

Странные были эти аппиры.

— Когда теряешь девственность — теряешь и цвет волос, — вздохнула Норки, — неужели у вас не так?

— Ничего себе, — заморгал он своими сонными глазами, — у нас не так, это уж точно!

Норки с отвращением рванула свои волосы расческой. Она их ненавидела.

— Везет вашим женщинам.

Он подошел, обнял ее и погладил по голове как маленькую девочку.

— Знаешь, а тебе так даже лучше, Норки. Правда. Не огорчайся.

Глупый, он так и не понял до конца, что произошло, какой позор ждет ее, и какой опасности подвергается он сам. Он не догадывался, что больше ее уже не увидит.

Она обнимала его и снова чувствовала желание, как будто ее бедра сами к нему притягивались. Они стояли, слившись как две половинки. Умирать не хотелось. Хотелось жить и любить своего голубоглазого мальчика. И зачем только она столкнулась с ним тогда на лестнице!

— Я и так ни о чем не жалею, — отчаянно ткнулась она губами в его шею.

Оторваться от него было трудно. Пришлось вспомнить, что она сильная. Что она смелая и гордая. Что она воин-охотница.

— Ты лучше одевайся, Арктур, и уходи, пока только рассвело. Я не хочу, чтобы нас застали вместе.

— Ты права, что-то я совсем от тебя голову потерял… я приду вечером!

Арктур торопливо оделся, торопливо поцеловал ее и выскочил за дверь. А она осталась.

Осталась в чужой спальне, в чужом дворце, в чужом городе, в чужом мире.

8

В больнице не было отопления. Как только Ингерда пришла в себя после операции, ее сразу же вернули во дворец. Улпард беспокоился о ее здоровье. Рана оказалась неглубокой, ничего страшного в общем-то не произошло, но ходить было еще рано. Ее отнесли в одну из гостевых спален на третьем этаже как раз между половинами Герца и Эдгара.

Лежать и ничего не делать было тоскливо. В голову приходили самые отчаянные мысли.

Она никак не могла понять, как это случилось, что в своем собственном дворце и на планете, носящей ее имя, она больше не хозяйка? Ее муж был правителем, отец — земным полпредом, старший сын — Советником по Контактам, все они были Прыгунами. Казалось, надежней защиты не бывает. И вот.

Первой заглянула Кантина. Ей уже позволяли свободно разгуливать по дворцу.

— Как тебе это удалось? — поразилась Ингерда.

— Традиционно, — пожала лисвийка своим зеленым плечиком, — я любовница Доронга.

— А я — мать твоего мужа, — напомнила Ингерда возмущенно.

— Ну извини! — фыркнула жрица, — а что мне остается, если ваша Зела строит из себя святошу? Ваше счастье, что я здесь, а то б вы тут совсем пропали. На вот, пригодится.

Она положила на одеяло пакетик с сушеной травой.

— Что это? — удивилась Ингерда.

— Это наше, тритайское. Подсыплешь Улпарду — он неделю на женщин смотреть не захочет.

Всё это было до невозможного противно.

— Не умею я ничего подсыпать!

— Все вы, я посмотрю, ничего не умеете.

— Конечно. Мы же не жрицы Намогуса.

— Тем хуже для вас.