Сердце Малого Льва (СИ)

— А вот это вряд ли, — покачал он головой.

Ведьма стояла спокойная и серьезная, а у него всё клокотало в груди от боли, злости и кричащей тоски.

— Я сама потеряла мужа, — сказала она, — и осталась совсем одна. А ты… может быть, ты не так одинок, как думаешь?

Он всю жизнь мечтал иметь большую семью. Дом у озера и кучу детей, как минимум двух: мальчика и девочку. Ему очень хотелось иметь беременную жену, опекать ее, заботиться о ней, выполнять ее капризы и притворно жаловаться на это друзьям, дотошно расспрашивать ее о самочувствии, водить ее на ежевечерние прогулки, прикладывать ухо к ее растущему животу и прислушиваться к загадочной жизни внутри… и он имел всё, что угодно, кроме этого.

— Одиночество, оно тем и мерзко, — проговорил он хмуро, — что оно у каждого свое.

Элгира молча смотрела, как он берет ведра. В одном были остатки воды, уже несвежей и теплой. Ольгерд выплеснул ее на землю.

— Возьми мальчика. А я побуду с ней.

— Я сам управлюсь.

— Не любишь ты его.

— Не люблю. И что?

— Жаль, — покачала головой ведьма, — возьми его, он уже засиделся.

Ведер было четыре. Пришлось крикнуть Льюиса. Ольгерд давно видел, что мальчишка славный, на своего папашу Грэфа не похож ни капли, никаких подлых умыслов у него нет и не было. Но старая ревность всё еще просыпалась иногда, да и неудобно было за тот случай, когда он набросился на парня ни за что ни про что.

— Она два раза открывала глаза, — отчитался Льюис.

— Сказала что-нибудь?

— Нет.

— Ладно. Пошли за водой.

Ничто не радовало: ни солнце, ни ветер, ни ледяная вода из колодца, ни томное блаженство середины лета. Ольгерд никак не хотел принимать это прошлое за настоящее, тем более оставлять здесь Рицию. Льюис наоборот был полон жизни. Он бодро шел по тропинке вверх, энергично крутил ручку колодца, жадно пил, с наслаждением обливался. В юности раны заживают быстрее. Казалось бы: и матери нет, и отец подонок, и невеста бросила, в пору обозлиться на весь свет, а глаза у парня счастливые…

Руэрто помахал им с вышки рукой. Он сидел там не один, с рыженькой девушкой в васильковом веночке.

— Тебя сменить? — крикнул ему Ольгерд.

Нрис рассмеялся. Его первый шок от Сии давно прошел. Сначала они оба слонялись как ненормальные из угла в угол, от елки к елке, от забора к забору — не могли простить себе своей глупости. Потом Руэрто, как и все остальные, смирился и выбрал жизнь. И только он, Ольгерд Оорл, по-прежнему оставался мрачнее тучи. Ему уже и самому это надоело, пора было как-то оживать.

— Надо сделать бочку на колесах, — предложил Льюис, — и возить ее сюда. Что мы всё носим да носим? Колодец далеко, жара страшная. Каждый на себя по три ведра выливает. Не натаскаешься!

— Может, лучше построить новый дом? — усмехнулся Ольгерд, — провести водопровод, налить бассейн для наших аппиров, пусть отмокают, кухню обустроить, сад посадить?

Обживаться так обживаться. Как думаешь?

— Здорово! — обрадовался юный рационализатор, — у Элгиры все-таки тесно.

— Заметил?

— Заметишь тут, когда встанешь среди ночи, а потом лечь некуда.

Ольгерду нравилось, когда мальчишка ложился спать рядом с ним. Он не храпел, не ворчал, не толкался локтями, и от него как-то приятно, почти как от ребенка пахло.

— Ну, начнем мы всё же с бочки на колесах, — улыбнулся он, — хорошая идея.

* * *

Губы у Млаи были мягкие и горячие. Она вся была мягкая и горячая, как свежеиспеченная булочка, ничего не смущалась и не трепетала, как Анастелла, не краснела, не опускала глаз. С ней было легко и просто. Они лежали в душистом стогу, вечерняя заря разливалась по летнему небу над дальним лесом. Хотелось взлететь, хотелось идти куда-то вдаль, в манящую тайну этих сосен и елей, и хотелось лежать здесь, в мягком сене, прижимаясь к женскому телу.

— Так хорошо не бывает, — сказал Льюис, — совсем недавно я считал себя несчастнейшим из людей, а теперь мне так здорово! Мне всё кажется, что я в сказке.

— А со мной тебе хорошо? — спросила Млая, ласково целуя его в щеку.

— Конечно, — улыбнулся он.

С Анастеллой всё было по-другому: острее, больнее, сложнее… он тогда думал, что это безумие, томление, волнение, бессонница — и есть любовь. А может, любовь — это вот такая тихая радость? Пожалуй, он и женился бы со временем на Млае, чего еще искать? Они построили бы себе домик, нарожали детишек, она встречала бы его с охоты и угощала горячими булочками прямо из печки… Как прекрасно всё задумано в мире! Почему же получается всегда черте что?!

В полной истоме они пролежали в сене до вечернего костра. Льюис спохватился только тогда, когда услышал, что его зовут к ужину.

— Придешь ночью? — спросила Млая.

Ночью его не отпускали да и днем старались не спускать с него глаз. Ему это надоело.

— Приду, — сказал он, поцеловал ее в последний раз и быстро побежал по скошенному лугу.

Над лесом поднимался дым костра. У дороги стоял Руэрто, посланный искать Льюиса.

Вид у него был не слишком довольный.

— Ты хоть предупреждай, куда уходишь, — проворчал он, — мы же договорились!

Льюис и так знал, что он «подсадная утка» и «последний шанс» и пропадать надолго не имеет права.