Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

Иностранцы, посещавшие Москву, обязательно описывали Лобное место. Так, Бернгард Таннер, побывавший здесь в конце XVII в., писал: «За этим зданием (Покровским собором. – Авт.) виднеется возвышение вроде довольно большой кафедры, кругом обнесенное решеткою, шесть ступеней в вышину, устланное полом из белого мрамора, откуда патриарх их может удобно давать благословение всему народу, что бывает ежегодно; там же объявляются народу и нужные распоряжения».

Лобное место изображалось на старинных планах Москвы. В легенде к так называемому Петрову плану конца XVI в. его описывали как «помещение или возвышение, выстроенное из кирпича, на котором патриарх в дни молитв воспевает некоторые песнопения», а в легенде к Сигизмундову плану 1610 г. объяснялось, что на нем «великий князь появляется перед народом и откуда объявляются народу указы великого князя».

Очень вероятно, что Лобное место менялось мало: известно только, что в 1786 г. архитектор М.Ф. Казаков его перестраивал. Несмотря на, казалось бы, старания сохранить древний памятник в целости и сохранности, его неоднократно обстраивали лавками – уж очень лакомое место было, в центре Красной площади, у главных кремлевских ворот, рядом с самыми посещаемыми местами. В 1805 г. московское купечество задумало построить здание, где с благословения митрополита Платона предполагали наверху поместить резной крест из Сретенского монастыря, а на первом этаже устроить торговые лавочки, но этот проект уничтожения Лобного места не прошел. В 1846 г. опять вознамерились застроить Лобное место, но Николай I начертал: «Впредь не сметь входить с таковым предложением».

Рядом с Лобным местом, к востоку от него, находился так называемый раскат, сооружение, предназначавшееся для оборонительных орудий большого калибра, о которых обязательно упоминают многие иностранные путешественники. Недавно известный археолог Л.А. Беляев обнаружил на Красной площади часть раската. Рисунок этого своеобразного сооружения сохранился в описании путешествия Мейерберга начала 1660-х гг.: на крыше раската лежат два огромных пушечных ствола и гора таких же больших ядер. Вероятно, со временем пушки стали служить только зримым напоминанием о мощи царской власти, а раскат использовался как своеобразная трибуна для высоких гостей (на рисунке Мейерберга изображены две группы людей, одна – явно иностранцы, одетые в западные одежды, а вторая – москвитяне в длинных, до земли, кафтанах, в высоких шапках) и как место для торговых лавочек, устроенных по его периметру. Позднее же пушки, давившие огромной тяжестью на сооружение, были сняты, а в раскате уютно устроились лавки и питейное заведение, которое по старой памяти называлось «Под пушкою». Знаток питейных заведений и обычаев, автор «Истории кабаков в России…» Иван Прыжов писал, что кабак этот назывался у завсегдатаев «Неугасимая свеча», возможно, потому, что работал и ночью, когда там собирались церковники после поздних служб вкусить нечто бодрящее.

Бытует мнение, что на Лобном месте производились казни и наказания преступников. Однако есть много свидетельств тому, что Лобное место часто использовалось как своеобразная трибуна для религиозных и государственных церемоний, отнюдь не совместимых с казнями.

В жаркое лето июня 1547 г. в Москве начался такой пожар, какого еще не бывало. Виновниками пожара назвали бояр, правивших страной при молодом Иване IV, и чернь, подстрекаемая их врагами, возмутилась, перебила некоторых из них, но восстание подавили, и на том боярское правление кончилось. На молодого царя эти события произвели большое впечатление: «…вниде страх в душу мою и трепет в кости моа и смирися дух мой», как он писал позднее. Царь – невиданное дело – решил, может быть по совету митрополита Макария, обратиться к народу, ища другой силы для опоры. Разослали по всем городам приказ собраться избранным людям в Москве. Царь вышел из Кремля в сопровождении митрополита, бояр, воинской дружины и взошел на Лобное место, откуда обратился к народу, рассказывая о том, как бояре о нем «не радели и самовластни быша, и сами себе саны и чести похитиша». Царь обещал народу быть его единственным судьей и защитником: «…сам буду судия и оборона, не неправды разоряти и хищения возвращати».