Сердце Отчизны

Непонятно: что мы?.. где мы?.. движемся ли, или только кажется, что мы летим?.. Сон это, или явь?..

Я блаженно плыву в ладье моей мечты; над нею – золотой парус, под нею – синяя бездна. В ладье моей мечты златотканое кружево воспоминаний, облачка снов, волшебные звуки, певучие мелодии. Неизвестно, когда все это родилось?.. Неизвестно, откуда и когда мною было захвачено все это, как тайная бесценная добыча, оно запрятано в глубины?..

Что-то желанное мерещится; что-то долгожданное как будто сейчас исполнится; что-то нежно шелестит, как дорогой любимый голос, примчавшийся издалека. Что-то рвется душа создать, куда-то ей надо скорей вылететь; что-то поет, звенит, зовет; родятся золотые слова; чему-то Несказанному молится мое спящее, мое зрячее в грезах. Я…

Кондуктор звонит, выкрикивает какое-то странное название. Мы как будто стоим, мы как будто катимся…

Смотрю на соседа. Ах, по глазам его вижу, что он тоже плывет в ладье своей мечты! Над ним – золотой парус, под ним – синяя бездна!..

Хотела блаженно рассмеяться, сказать ему слова дружелюбные, но он уже встрепенулся, – причалила к берегу его волшебная ладья, – встал и бежит к двери, немилосердно толкаясь как варвар.

Ну, конечно, проспал свою остановку!

3. Свежий снег выпал после вьюжной недели. Москва помолодела под пышными сугробами сверкающей белизны. Мороз победоносно сияет над этими мраморами зимы, искрится миллионами серебрин под новым февральским солнцем.

Пьяный воздух целует свежее лицо и врывается в грудь.

Сапфирное небо синеет над белыми домами бульвара. Липы стоят в кружеве тонкого инея. Озябшие воробьи прыгают у кучи желтого песку; их не обманешь, они знают, что зиме конец. Дети гуляют с нянями и пищат. Студенты мчатся на свиданье и тихонько плетутся в университет. Мальчишки с ношею на плечах гоняют камушек. Старушки тащатся, сторож расхаживает с метлой. Бегут гурьбой девицы с книжками и звонко смеются. Их щеки пылают зарею, и не знаешь: какие же глаза лучше – карие? серые? голубые?..

И я тоже иду, легко шагаю в хлопотливой толпе. Иду в Леонтьевский переулок, в Кустарный музей, покупать подарок. Уста улыбаются тому, что сияет окрест, и тому, что неугасимой лампадой теплится в сердце.

Вот, наконец, затейливый Кустарный музей, наше милое, светлое здание.

Боже, сколько здесь изобретено, придумано, сделано из самого простого материала! Сказка предо мной, милая сказка! Не Иванушка ли царевич на Сером Волке примчал сюда эти сокровища? Не Василиса ли Премудрая наплела в единую ночь эти кружева?

Я – снова ребенок. Мои детские глаза разбегаются, мои жадные детские рученьки тянутся все захватить. Все бы разглядеть, упиться бы этими всепобежденными яркими красками, этими причудливыми формами, – роскошью, изобилием и прелестью русской фантазии!

И не знаешь, как дитя, что купить, – мимо чего пройти, затаив в душе мечту о недоступном и горечь отреченья.

Кружево, подобное кружеву инея на зимних березах, – нежнейшая глазурь на глине и дивная простота ее форм в ковшах, чашах, блюдцах, везде бесконечное богатство деревянных изделий, совершенство даже в безделушке, красота резьбы, рисунка, красок, позолоты, черни. Игрушки детские, прелестные даже в глазах взрослого. Ларцы и стулья, столы, сундуки и шкатулки, скатерти и старинного покроя одежды, рамки для картин, складни для икон, серебряные пряжки с жуками, пчелами, бабочками, плетенье и строченье прилежных женских рук, – не сказка ли это, внезапно расцветшая среди великого Города?

И в солнечных залах мерещится мне далекая изба кустаря – крестьянина, чародея из мира преданий и песен. Я вижу его деревню под этим сияющим морозным небом, заваленную молодым февральским снегом. Пронеслись вьюги и метели над землей, оставив за собой сыпучие сугробы, и солнышко заглянуло в окно избы, улыбнулось, чуть-чуть пригрело.

Сидит кустарь, рядом с ним – мелкота-кустаренки. Перед ними кисточки и краски. Тихо-тихо в избе, пока пальцы ловко работают над деревом и творят живые чудеса из мертвого бруска.

А далеко-далеко отсюда, в елецкой деревне, сидит прилежная кружевница. Перед ней подушка с гроздьями звенящих коклюшек. Росла в поле трава, и вот уж она стала тончайшей белой нитью, из этой нити сплетается сказка, затейливая и бесконечная, как та древняя песня, которую в полголоса напевает девушка.

Да будет благословен ваш труд, ваше терпение, ваш тесный союз с художником, вашим учителем и другом. С его замыслами, выросшем на всенародном искусстве старины, сплетается ваша творческая, хитроумная, верная душа.

Не даром гнули вы спины далекой снежной деревне. Будьте спокойны: труды ваши в сердце вашей отчизны, нашли себе приют, береженье и славу.

4. Введенье растопит леденье.[49] Отсырело все, потемнело все и размякло. Хмурое небо над великим Городом, серые будни в сердце. Труд суров, ему нет конца. Надо переломить себя, убить в себе что-то живое, рыдающее. Надо выкопать тайный клад мужества, заковать себя в железную броню долга.