Сердце-пламень

Альдан видел, что на опушке возле Лихоборов собирается чудь: забытые суседки, навки и обережки улетали в Нзир на маарах-кобылицах. А из весчан в Нзир пожелала уйти лишь одна сиротка, та, чьи родители осенью сгинули в Мглистом лесу. Альдан почуял в ней колдунью и отпустил с миром. Люди косились на девчушку, но Альдан не позволил помешать ей уйти, и та скрылась в лесу за опушкой. Наверное, откроет свою лестницу в Нзир, а нет – так ей помогут.

Староста с женой погрузили валенок, в недрах которого забился дед-сусед, и устроились рядом с сыном. Их сын, спасенный из леса, лежал на облучке, его судьба после встречи с чудью оставалась в руках Единого.

Когда деревянные Стрелы остались позади вместе с опустевшими Лихоборами, Альдан нашел в себе силы обернуться, а увидев сваленные в сторону наконечники Стрел и потухшие окна, не сразу заметил появление Рати.

В этот раз она не шла с колдовского города, а приближалась от самой Червоточины. Альдан смотрел как та темнеет, а затем стекает вниз потоком расплавленной меди. Тихий гул шел по земле, спускался с неба, тянулся к опустевшим избам.

Горестный вздох вырвался из груди старосты.

Благодаря своему чутью и зрению Альдан замечал больше, чем другие, и это было поистине чудовищно.

– Пока вы на них не смотрите, они вас не заметят! – рявкнул он, но на деле рот открылся, и, как под водой, он беззвучно шевельнул губами.

– Не смотрите!!!

Только когда Лихоборы остались далеко позади и зимний ветер с просторов Светлолесья хлестал обездоленным путникам щеки, тьма выветрилась из умов, и раздался плач. Все увидели, что староста так и не отвернулся – навеки застыл с искаженным от крика лицом.

* * *

Дорога до Злата казалась бесконечной.

Вдобавок Альдана одолевали такие же как зябкие и серые, как долгие зимние дни, мысли.

Если первое нападение Рати он помнил как в тумане, то второе засело осколком льда, выстуживая память унизительной остротой беспомощности. Увидев второй раз нападение Рати, он понял, что вкладывал Мечислав в короткое, скалящееся слово Нежиль.

Бежать.

Бежать как можно дальше.

Этого хотело все живое и чудное вокруг Альдана.

Сусед, пригретый в валенке, помогал вдове старосты переживать беду, окутывая ее и ее спящего сына нитями, от которых исходило тепло любящих объятий.

Сами лихоборцы предупреждали о Рати редких путников, встреченных на большаке, а дойдя до Выторга, навели немало шума среди местных. Времени задерживаться у них не было, но Альдан позволил весчанам наскоро проститься со старостой.

Стоя в обшарпанной мунне, где местный просветитель дребезжащим от страха голосом проводил обряд по старосте и павшим в Лихоборах безымянным жрецам, Альдан шептал свои собственные слова прощания.

Прощания с Мечиславом. Ненадолго его предок вернулся в мир, а мир даже толком и не заметил его приход. И все же он сумел оставить Альдану не только горечь разлуки, но и живую памятку о настоящем жречестве. То, что намного зримее картин со Врат Милосердия, и то, что не ухватишь из сухих строчек Закона. Живой огонь веры и жертвы. Заря. Альдан нес с собой это драгоценное зарево, держа подальше от стылых воспоминаний о Рати и тягостных ожиданий столицы.

Как ни странно, все вокруг словно бы чувствовали то же самое – Выторг вместе с ним покинуло множество людей. Когда Альдан со своими линдозерцами шел по Святобории в прошлый раз, то их рассказы вызывали страх, и только, но теперь жители всех последующих весей и городов снимались с места и шли за ними.

– В Злате есть Стрелы, – подбадривали друг друга они.

– В столице сам наследник Мечислава, – шептали другие.

Альдан ловил настроения людей, понимал, что только страх гонит их вперед, а кто прав – колдуны или жрецы, – им, в общем-то, все равно.

Немногие оставались и еще меньше людей верили, что можно жить в городе колдунов. Говорили, что там спокойнее, чем на земле, что можно оставаться при своей вере в Единого. Колдуны, спускавшиеся оттуда, подкупали колдовскими игрушками. Кто-то сбегал в поисках лучшей доли.

Но Альдан видел, что к Дарену уходят и те, кто боялся темницы и гонений, кто искал наживы и приключений. Мало кто говорил о любви к прошлому и горел возрождением колдовства.

Дарен, если он и впрямь решил подкупить людей, не слишком-то в том преуспевал. Люди отвыкли от колдовства и не принимали его, чудь для них в большинстве своем не делилась на добрую и не очень, она вся была чужой. К ее присутствию привыкали, но вполне могли обойтись и без нее. Люди позабыли смысл многих обрядов, не нуждались в них, не понимали, зачем это все и что такого хорошего в чудных соседушках.

Но червенцы, как и Чудова Рать, давали слишком много поводов для бегства.

Все они уже повидали таких жрецов, а часть даже присоединилась к отряду Альдана. Среди них было немало озлобленных, жестоких людей, и только слава и клинок Альдана держали их в узде. И, глядя им в глаза, Альдан все больше верил в обвинения Лесёны.

Кто-то из жрецов создал оковы.

Кто-то…