Сердце-пламень

Без доказательств он не мог обвинить Рагдара. В глубине души он надеялся, что это какая-то ошибка – как он не заметил этого в Цитадели? Даже живя под одной крышей, не заметил? Не заметил, как исчезают из темниц пленные колдуны? И ведь все это должно где-то твориться. Такое не утаишь! Альдан должен был почувствовать. Должен!

Подозревать в таких скверных вещах своих побратимов он не хотел и прежде, чем бросать столь тяжкие обвинения, собирался сам отыскать подтверждения, что оковы существуют.

И подтверждение нашлось.

По заметенным дорогам вместо трех дней они добирались до Злата целых пять. Измученные, разместились неподалеку от Стрел. До заката Альдан помогал лихоборцам с поисками крова, так как в переполненный город не пускала стража. Прибывшие размещались за посадскими стенами, там, где были отстроены новые улицы.

Альдан напоследок шел осмотреть старостиного сына, но прежде, чем вошел в избу, услышал:

– Хэй, седовласый жрец! Спроси мальца про оковы!

Из-под крыльца выглянул лихоборский сусед. За время пути суседко весь истончился, постарел будто бы на целый век. Альдан вытащил из переметной сумы горбушку и протянул ему. Сам не понял даже как… Дед-сусед тоже опешил. Они долю мгновения оба смотрели на пищу, а потом Альдан оставил ее перед чудью и пошел в дом.

Оглядываться не стал.

Задумываться – тоже.

Тем более что старостин сын наконец очнулся и рассказал, что червенцы приехали в Лихоборы тайком и что это он встретил их и спрятал. Те жрецы пообещали, что новая придумка златских жрецов защитит от чуди и любого колдуна.

Перед прощанием сын старосты поблагодарил Альдана и с бледным, но полным решимости лицом пообещал ему, что позаботится о своих соплеменниках, как это прежде делал отец.

– Достойная цель, – сказал Альдан. – Да благословит тебя Единый. Да благословит он всех нас.

Окидывая взглядом чернеющие вдали Стрелы, Альдан знал, что поступит так же.

– Не оплошай, – прохрипел вездесущий сусед.

– Я готов. – Альдан спустился с крыльца и обернулся. – Прощай.

– Прощай, жрец.

Альдан отправил к Усору гонцом верного Игмара, а сам направился в Цитадель.

Все думы уже были передуманы, настало время действовать.

* * *

Вечерело, но в Цитадели было многолюдно: лестницы и палаты пестрели плащами жрецов со всех Ветвей.

Альдана заметили и сразу провели к верховным в дальнюю мунну. Там проходили службы только для своих. Здесь, как и во всей Цитадели, бродили тени, и ничто, даже шелест страниц Книги, не приносило им покой. Альдан почувствовал с ними некое единение и перевел дыхание.

Рано еще. Рано…

Вечерняя еще не кончилась, поэтому Альдан занял место на дальней скамье и огляделся.

Просветитель, затянутый в серое жреческое облачение, стоял на возвышении и нараспев читал Книгу, из-под тяжелых складок плаща слышались отзвуки бессмысленных и неуклюжих Законов. Слушатели будто бы застыли перед ним в кисельной дымке, но Альдан заметил, как при его появлении по мунне пошла рябь из шепотков и переглядываний.

Здесь собрался весь цвет Ветвей: ученые мужи из Белых палат, ардонийцы из здравниц, их же каратели в рябиново-алых накидках, червенцы-наставники и, конечно же, верховные жрецы Святобории – могучий Еранг и невозмутимый Алисай. Рагдар тоже был тут, сидел рядом с Алисаем, и по короткому кивку, посланному Альдану, Альдан понял, что жрец указывает ему на двери.

Предлагает уйти?

Альдан покачал головой, и глаза Рагдара предупреждающе сузились. Не желая получать еще какие-либо знаки, Альдан отвернулся.

Тени шелестели, свечи сухо трещали, но взгляды сходились на нем. Даже с резных картинок, столь схожих с Вратами Милосердия в Линдозере, на него смотрели неживые глаза Мечислава.

«Лесёна была права, – вдруг подумалось ему. – Она была права».

Воспоминания о встрече с колдуньей хлынули в его разум, и, как обычно, без спроса. Пепельный запах все еще окутывал его…

Альдан распахнул ворот.

Его неуклюжие, порывистые ласки могли обидеть ее, но в ответных движениях Альдан чувствовал жажду. Пусть ее Дар изменился, но сама перемена казалась естественной: Лесёна стала решительнее и злее, и этот новый Дар очень ей подходил. Как мало она походила на смущенную, диковатую девушку, переступившую летом порог его дома! Что-то надломилось в ней, и, может, то была лишь скорлупа, из которой показалось нечто настоящее.

Будет ли Лесёна нуждаться в нем, если утратит прежнюю хрупкость? Кто знает. Теперь их связь менялась, но вихрь боли и пламени, борьбы и нежности, прежде пленивший его, вопреки страхам жрецов и его собственным, стал опорой. Смешно и странно, что единственная, кому он был готов доверить свою судьбу и судьбу Светлолесья сейчас, за кем последовал и кому поверил – именно она, колдунья.

Служба кончилась, и Альдан увидел, что червенцев позади него прибавилось.

Сидевшие впереди резко, в едином порыве, обернулись к нему.

– А вот и наследник Мечислава, – сказал кто-то.

– Альдан из рода Зари. – Альдан поднялся на ноги. – Скажите, братья, где же Мечислав? Где первый жрец? Почему его нет среди нас?