Сердце-пламень

Ужасный царь Полуночи. Великий царь Полуденный.

Теперь я молилась ему, словно богу. Единственному богу, в которого еще верила. И который мог меня услышать.

«Боги отнимают имя, когда заключаешь с ними сделку».

Дарен говорил мне про силу истинного имени. И теперь я, возможно, единственная, кто знает его истинное имя, во всем Срединном мире.

Нерад.

Я изо всех сил звала его, пытаясь сосредоточиться на шуме ветра, на биении моего Дара. Ты услышишь меня, Полуденный царь! Пусть весь мир обернется ужасным сном, но ты услышишь меня!

Кровь коснулась моих губ, когда я выдохнула:

– НЕРАД!

Его голос был тих и далек, словно эхо.

«Ты…»

– Колдунья! – прогремели небеса. – Ты согласилась стать частью моей Рати! Ты не сможешь уйти!

– Я обещала, что ступлю в твою реку и моих губ коснется кровь. И исполнила обещанное.

Воды кровавой реки вспенились, обещая увлечь меня с головой.

– Ложь!!!

– Нет, – улыбнулась я, открывая глаза. – Это колдовской обмен, конечно же.

Алые небеса прорезала золотая струна – тонкая дорога, что лежала в землях Садов Души и Изнанки. Я ухватилась за нее прежде, чем кровавая река накрыла меня с головой…

Миг, и я полетела к Изнанке.

* * *

Если на пути, ведущем в Нижний мир, у Ангмалы были омуты, где течение стоит, это наверняка очень походило на болота Линдозера. Здесь, посреди чахлых берез, вздохов теней и стонов неупокоенных колдунов, поднимались испарения гнилостного пара, точно дыхание медленно умирающего божества.

Альдан бежал по знакомым местам. Болото, плохо схваченное морозцем, прыгало под ногами. Вот, он снова здесь. Вернулся домой, хотя дома больше нет, а все, кто знал его ребенком, уже мертвы, и даже почти не осталось тех, кто помнил его травником.

Зима почти не тронула проклятое место. Зато теней неупокойников стало больше: они слонялись тут, безутешно стучась в двери своих прежних домов.

Идя мимо развалин родного города, Альдан как никогда тосковал по тем вечерам, когда жизнь в Линдозере шла своим чередом, а сам он еще верил во что-то и точно знал, что нужно делать, чтобы помочь захворавшим горожанам.

Если бы он сразу, еще в Ночь Папоротника, согласился пройти на Изнанку!

Не было бы всего этого.

Теперь же над миром истекала кровью Червоточина и мертвые встали из своих схронников. Они не сразу заметили его, а заметив, побрели следом.

Так они все и пришли к поляне старухи-чуди.

Она была уже там, ожидая его. Длинные пальцы тянулись к глазам, а безгубый рот ощерился в плотоядной усмешке.

– Молодой княж, – проскрипела она. – Час настал.

Блеснула каменная крышка колодца. Ярко-синий… Цвет голубого летнего неба. Синева. Это было последнее, что он увидел, прежде чем пальцы старухи легли ему на глаза.

* * *

Я очнулась в саду. И первым, что увидела, оказалось небо, треснувшее и разошедшееся от края до края. Червоточина превратилась в огромную кровавую пасть, нависшую над Срединным миром.

Скорее! Тело, как будто чужое и непослушное, с трудом отвечало на мои попытки встать, но Дар, все такой же яростный, разгонял по жилам кровь. Если я здесь, значит, Альдан отправился в Линдозеро и попросил лешего отнести меня сюда.

Мне виделись стены, затянутые инеем и терновником. Зима снова сковала Нзир-Налабах, только на этот раз она уступала власти Нижнего мира. Терновник оплел обледеневшие деревья, но вместо снега сверху сыпался прах, а холод уступил чувству бесприютной пустоты – вот все, что осталось здесь реальным.

Нзир опустел, будто и не было этих месяцев, будто и не было того времени, когда в башнях горели светцы, а колдуны, следуя древним обрядам, возрождали потаенную дикую жизнь Светлолесья.

Я спустилась к площадке перед Главной башней и замерла. Потусторонний холод пробежал по спине, хотя мой Дар по-прежнему наполнял тело жаром.

Чудова Рать заняла Нзир. Его палаты, покои, трапезную, переходы и жилые башни. Их смутные очертания напоминали замершие во времени тени. Что они делали здесь? Ходили сквозь зеркала, тянули руки к книгам, листали их, танцевали, скользя в неровном малиновом свете, и, наконец, плакали, забившись в самые темные углы.

Я скользила мимо них, не поднимая взгляд и стараясь не скрипеть половицами. Казалось, стоит встретиться с кем-то взглядом, как пробудится в них тот алчный голод, ради которого они отдали себя Ворону и стали безумными палачами.

А пока что Нзир помогал мне. Чудова Рать, завороженная его таинствами, не обращала на меня внимания.

Нзир-Налабах сопротивлялся Нижнему миру.

Но где же живые? Где же те, кого я знала?

Червоточина в небе двигалась, как живая, и с нее вниз текла густая черная смоль. Только сейчас я увидела, что она разъела холм с идолами, новую священную рощу и все идолы на нем.

Но не это заставило меня закричать от ужаса. Подняв взгляд, я заметила в огромном нутре Червоточины нечто такое, от чего меня едва тут же не вырвало.

В воронке крутились тысячи людей, душ, животных… Всех их утянуло туда, в чудовщную пасть Нижнего мира, что прежде дышала чудской силой, а теперь посмела сожрать их.

– Крылатая!