Сердце-пламень

А верховный Белый жрец, Алисай, преисполнен завистью к Ворону.

Он был когда-то наставником Дарена в бытность его жрецом, но болтать про это не стоило. Только если не страшишься закончить свои дни, размахивая киркой в Самоцветных копях.

Одним словом, Колхат сказал Альдану, что, если хочешь вернуть княжеский венец, будь готов к самым серьезным поворотам и пакостям.

Альдан же, покинув темницу, понял, что недооценил опасность Колхата. Он ни на мгновение не забывал, кто перед ним. И начал жалеть, что привез его в Злат, ведь здесь Колхат был как рыба в воде, и, как бы Альдан ни нуждался в его знаниях, все они были отравлены и в конечном счете могли лишь разрушать.

Альдан настоял, чтобы Колхата посадили в одиночную темницу в самые недра Цитадели, подальше от неокрепших умов. Альдан сам будет приносить ему пищу, а если не сможет, то пусть это делает Усор.

* * *

На закате Усор приехал в Цитадель. Дядька ездил по знатным дворам, пытаясь дознаться, как Альдану переговорить с царем. Залесский уже много лет не устраивал пиры, жил отшельником, все указы подписывал со своими советниками, которые менялись чуть ли не каждый год, и в основном эти указы касались того, как побольше выгрести из Самоцветных пещер золота и каменьев. Сейчас Залесский был полностью занят укреплением казны, все задачи по обороне царства в случае войны с чародеями ловко перекладывал на плечи воеводы и советников, и уж тем более встречаться с дальним родственником ему было некогда. Вдобавок царь считал, что без семидневных гуляний вполне можно обойтись. Но в пользе последних его убедили советники и Цитадель, а потому Альдан и вовсе был у него в немилости.

Альдан устало потер виски. Час от часу не легче. Если его лечение для царевны не сработает, путь в царский терем ему точно заказан!

– Идем домой, мой княж, – предложил Усор.

– Нет, я еще посижу…

Вдруг в животе у него громко заурчало. Они не ели весь день.

– На сегодня все, – сказал он Мышуру. – Так и быть. Приходи завтра.

Парень кивнул и, как показалось, немного растерянно осмотрелся по сторонам.

– Где ты живешь? – спросил Альдан.

Мышур подобрал одиноко притулившуюся у скамьи суму.

– Из червенцев меня погнали… Пока нигде.

– Идем со мной, – вздохнул Альдан, пожалуй, даже слишком хорошо понимающий положение Мышура.

У дома Рагдара царило приятное оживление: на крыльце играл его сын, за ним смотрели няньки. Яния вынесла теплые хлеба подышать. От вида знакомого лица на сердце стало чуть светлей. Тут девушка с испугом взглянула на Мышура, следовавшего за Альданом по пятам, но не дрогнула, а наоборот, быстро сбегала на кухню, договорилась о еще одном жильце и своей заботой вогнала парня в краску.

Сам хозяин дома был вечером радушней, чем обычно, и Альдан даже позволил себе уснуть, лелея робкую надежду. Но ночью колдунья снова пробралась в его сон и на этот раз была непривычно серьезной, обряженной в жемчуга, словно невеста.

Весь покров струился волнами серебряной канители, вздымался пеной речного жемчуга, перекатывался и звенел десятками серебряных колокольчиков. На плечах качались две пышные темные косы, заплетенные часто-часто, как тому подобает обычай. На височные полукольца были нанизаны снизки горного хрусталя, и, когда она сделала шаг к нему, ее наряд ожил и засверкал.

– Такой я тебя и представлял, – едва слышно произнес Альдан.

– Знаю, – сказала она. – Смотри же! Больше не приду.

Он смотрел, смотрел до тех пор, пока блеск в глазах не застил все вокруг, а сам он не проснулся, чувствуя пустоту внутри.

Казалось, он оказался внутри картинок со Врат Милосердия. Внутри того пути, что сам себе нарисовал, и теперь все, что у него есть – дорожка из золы под ногами, за которую надо держаться. Нужно перейти ее, надеясь – нет! зная, – что дальше станет лучше.

Сон оборвался резко. Альдан вскочил, будто кто-то окатил его колодезной водой.

Двигаясь медленно, как во сне, он вышел во двор. Звезды над Златом потухли, уступив место Червоточине. Где-то там текла небесная река, про которую ему говорила колдунья. Интересно, увидела ли она ее в своем летающем городе?

Все это пустое.

Он сам сказал ей не возвращаться. Сам выбрал этот путь. Потому что так правильно. Он тот, кто он есть.

Дом спал. Самые свирепые псы сидели в своих будках, не шевелясь, и кромешная тьма дышала из каждого угла. Лишь в одном окне тлела лучина. Свет заморгал, когда Альдан ощутил дуновение холодного ветра. Слишком холодного. Слишком… чужого. Альдан шагнул и замер, когда чувство усилилось. Прикосновение Той Стороны ни с чем не спутаешь.

Ледяной узор на окне разошелся, открывая крошечный, не больше монетки, кусочек запотевшего стекла. Альдан приблизился.

Жена Рагдара сидела за прялкой, а подле нее на лавке дремал мальчик. Его голова покоилась на материнских коленях, а прямо над ним, выпущенная из ослабевших пальцев, струилась тонкая шерстяная нить. Глаза Альдана уловили тонкое голубое сияние иномирного колдовства; след от него тянулся выше, под самый потолок. Паутина чар расходилось по всей горнице, но сердцевина ее была над пряжей… над спящим ребенком.