Сердце-пламень

«За кого ты бьешься? – говорила улыбка Ворона. – Они разорвут тебя, так никогда и не узнав, что ты пыталась спасти их. Нужно ли этому миру спасение?»

«Ты пытаешься запутать меня, Ворон. Ты говоришь так, словно выбора нет, но мы все это заслужили сами, ослепленные гордыней и тщеславием, алчностью и презрением».

«Мир нуждается в разрушении, в очищении, разве ты не понимаешь? Ты должна это понять, Лесёна. Ты знаешь красоту этого Пути… Его неизбежность».

«Но этот путь вершат не боги, а усталые, стремящиеся сохранить власть и привилегии колдуны или жрецы. Мы это позволяем и только потому должны погибнуть?»

«Да. За неспособность стать чем-то лучшим. Большим. За бездарную трату дарованного. Время выбирать прошло».

Нас словно было здесь только двое. Но наша битва шла над куполом Палаты Судеб. Меж людей и звезд. Воля хищника и смертной. Я и он. Улыбка и пустота.

Он ошибался, думая, что я бьюсь за колдунов.

Ведь я не Полуденный царь.

И даже не колдунья.

Я – смертная девушка, только что излечившаяся с помощью этого чудовища от последних крупиц жалостливой гордыни.

– Да, я совершила все это и признаю свою вину! – воскликнула я, обращаясь к Совету и чародеям. Голоса затихли, и повисла голодная, выжидающая тишина. Гнев и уверенность, с которой я сказала это, приковали ко мне большинство взглядов.

Алафира, Эсхе и Лис тоже смотрели выжидающе. Инирика прикрыла рукой зевок.

Может, Дарен справится без меня. Может, он прав, что не подпускает меня к таинствам Нзира, ведь я не колдунья и действительно нечестна с ним. А может, Срединный мир поглотит раздор.

Своды Нзира дрогнули, как ребра неведомого существа.

Но никто не посмеет отнять у меня дом. Никто не лишит меня родной земли.

– Вы знаете меня как Лесёну, чародейку, утратившую Дар Разрушения. Но я потеряла не только это. Я потеряла имя. Дом. Семью. Я пришла сюда, утратив все, но заново обрела здесь. Нзир-Налабах, Город-на-Облаках, мой дом, и, когда в мой дом приходит беда, я не хочу и не могу стоять и ждать, когда тьма сомкнется над ним. – Короткий взгляд на Ворона. – Нзир – часть Светлолесья… Я – часть Нзира, Нзир – часть Светлолесья, и все мы – Срединный мир. Пусть вы ненавидите меня и презираете, но мы равны, как части мира, и я никогда не приму место в Чудовой Рати, потому что она чужда самому нашему миру.

Я смотрела в глаза каждому чародею Совета.

– В нас нет ненависти, Лесёна. – Инирика послала мне легкую улыбку. – По деяниям твоим судим тебя. Твоя главная вина – ложь всем нам. Нзиру и его царю. Ты предала части Срединного мира, чье доверие тебе по бесконечной милости богов было даровано.

– То, что я сделала, было сделано во имя Нзира!

– Нзир – это мы, – сказала Инирика под одобрительные крики чародеев.

Но не все теперь требовали расправы надо мной. Я видела, что мои слова посеяли сомнения. Даже Ксантра, прежде кричавшая вместе со всеми, вдруг замолчала и чуть растерянно смотрела на Совет.

– Госпожа Инирика! – воскликнула она. – Дозволь сказать!

Инирика кивнула, и Ксантра, поклонившись, произнесла:

– Мы не должны приговаривать друг друга к такому…

– Не ты ли пришла ко мне, требуя суда?

– Да, но я всего лишь хотела честной платы! – Рука Ксантры будто сама собой потянулась к платку, покрывающему ее стриженую голову.

– В таком случае ты должна удовлетвориться тем, что передала обманщицу в руки правосудия, – сверкнув глазами, сказала Инирика.

Ксантра выглядела растерянной. Она еще как будто что-то говорила, но Инирика уже отвернулась, и голос Ксантры затерялся в криках «Лгунья!».

На губах Ворона уже играла усмешка. Он чуть поклонился колдунам Совета, а затем обратился ко мне:

– По законам Нзира, установленным нашим царем Дареном, воля чародеев Совета приравнивается к воле царя.

– Что ж, поскольку все присутствующие здесь колдуны Совета сошлись на признании сокрытия утраты Дара изменой, я объявлю волю…

– Но разве это не воля богов – забрать Дар?

Я не сразу поняла, кому принадлежит этот голос. И не только я. Многие принялись озираться по сторонам, пока вопрос не раздался снова. Эсхе! Это ее медовый голос разнесся по Палате, без труда находя дорогу среди острых выкриков.

– Что ты хочешь сказать, колдунья Эсхе? – Инирика сжала губы.

– Ты только что сказала и доказала, что боги лишили Лесёну Дара, – проговорила Эсхе уже в полной тишине. – Но не лишили жизни. Значит, не колдунам решать, жить ей или нет.

– Она израсходовала весь Дар беспутным колдовством! – вскричал колдун по правую руку от Инирики. – Колдовством без основы!

– Но мы знаем, что Разрушающие, колдуя так, погибают. Но она жива. Госпожа Алафира, я права?

Лекарка, до этого молчавшая, скупо кивнула. Инирика нетерпеливо воскликнула:

– Да, нам не уразуметь всего замысла богов! Но зато мы видим деяния и потому берем на себя эту ношу судить за них. – Инирика обвела рукой своды Палаты, будто в подтверждение своих слов.

– Мы можем спросить их, – Эсхе качнула головой. – Пусть Лесёна пройдет через суд Богов.

Колдуны Совета нахмурились. Инирика переглянулась с колдуном по праву руку и сказала:

– Никого не судили подобным образом уже больше трех сотен лет!