Сердце тьмы

– Что случилось с остальными? Чем ваш народ разгневал Лунару?

Прежде чем ответить, Реймир ненадолго погрузился в раздумья. Скорее всего, подбирал слова, решал, что стоит рассказать, а что нет.

– Думаю, ты успела заметить, насколько холодны иларги.

– Светлейший Кирстон так и вовсе ледяной, – поежилась я от пробежавшего по спине озноба, едва вспомнила его объятие.

– Несмотря на эту особенность, лунные маги – достаточно воинственный народ. Несколько веков назад они мало чем отличались от дарханов. Так же совершали набеги на другие страны, грабили, убивали… И вот однажды, перед очередным походом, император обратился к Лунаре с просьбой наделить его воинов необычайной силой и магическими способностями, мотивируя свое желание намерениями расширить сферу влияния иларгов, донести нашу веру до других народов, заставить их поклоняться нашей богине. Лунара отказала правителю. Сказала, что не позволит магам проливать кровь невинных и прикрываться при этом ее именем. Аравин II пришел в ярость, приказал в отместку снести все храмы. Он был убежден, что после этого Лунара сама придет к нему умолять о прощении.

– Но она не пришла, – тихонько прошептала я, убежденная, что ветер унесет мои слова, однако Реймир отчетливо их расслышал.

– Все верно. Спустя несколько десятилетий Аравина II сменил на троне его внук. Он-то и решил все исправить, задобрить Лунару. К тому же прекрасно понимал, что человек не может жить без веры. С правлением Нарвина V наступает эпоха возрождения. Повсеместно строятся невообразимые по красоте и размерам храмы, но они больше не являются святилищами. Согласно летописям, Лунара за последние пятьсот лет так и не посетила ни один из них, не пришла на зов жрецов. Иларги по-прежнему поклоняются богине, приносят дары к алтарю, умоляют ее о прощении, однако Лунара пока непреклонна. Что для нее каких-то пятьсот лет по сравнению с тысячелетиями, на протяжении которых она покровительствовала нашей империи?

– А как тогда этот уцелел?

– Скорее всего, не добрались. Сама видела, какая там стоит защита. Может, про него просто забыли… – я ощутила, как Реймир дернулся. Наверняка повел плечом.

– Это все, конечно, очень печально. Но я надеюсь, ваш народ извлек из этого случая урок и богиня все же смилуется над своими детьми.

Некоторое время мы молчали, но затем, когда дорога, укатанная телегами и утоптанная копытами лошадей, постепенно превратилась из грунтовой в красивую мощенную камнем, Реймир произнес:

– Если хочешь спросить меня о чем-либо еще, спрашивай. Лучше сейчас, чем потом. В родительском доме мы неустанно будем под наблюдением, и первые пару месяцев нам придется изображать счастливую семейную пару. Надеюсь, это не составит для тебя труда? – мужская рука, покоившаяся на моем животе, напряглась.

– Думаю, нет. Откуда вы… ты знаешь об этом храме?

– Сама Лунара указала мне путь к нему и открыла двери, а потом светлейший Кирстон вручил амулет, чтобы я мог приходить туда, когда пожелаю, – его ответ не привнес ясности, все стало еще запутанней.

– Как так вышло? Почему именно ты?

– Это не совсем приятная история из моей жизни, – голос лэра Тагира в одно мгновение стал резким. Значит, воспоминания до сих пор причиняли ему боль.

– Расскажи. Я же доверилась тебе, открылась, так сделай и ты шаг мне навстречу.

– Уверена, что хочешь узнать правду? – попытался иларг еще раз уйти от ответа.

– Да.

Реймир глубоко вздохнул и негромко заговорил:

– Тогда слушай. Как рассказывал ранее, в Иларии всех мальчиков по достижении десяти лет отдают обучаться военному делу. Правда, не иларов. Харланд избежал этой участи. Я не могу сказать, что отец не любил меня. Он уделял мне много времени, занимался не меньше, чем с братом. Но мама любила больше. Постоянно баловала. Казалось, даже обнимала чаще, чем Харланда, – голос мужа наполнился нежностью, теплом и болью. Воспоминания давались ему нелегко. – Наверное, под ее влиянием я рос мягким, отзывчивым, доверчивым. И вот представь, в один день моя жизнь резко переворачивается с ног на голову: вместо перины – соломенный тюфяк, вместе привычных пирожных по утрам – противная каша, вместо объятий, пожеланий спокойной ночи – сплошные команды. Первые полгода я пытался смириться, думал, пройдет время и все наладится, привыкну. Но этого так и не произошло. С каждым днем во мне все сильнее росло негодование, нежелание мириться со своим положением, ненависть к брату, отцу. Даже мать я зачастую винил в своей незавидной участи. Мне было невдомек: почему одному сыну все, а другому – ничего? Наставники заметили эти изменения, как и нежелание подчиняться приказам, и решили выбить из моей головы дурные мысли…

– Они тебя били? – ужаснулась я.

– Почти каждый день. Но чем сильнее били, тем крепче становилась моя злоба.

– Твои родители знали, как с тобой обращались?