Сердце тьмы

– Знаешь, – продолжал он, довольный моим ответом, – этот тип, когда доберется до Борнео, развлечения ради сбивает мои буйки. Я поставил несколько штук, чтобы проще было входить в реки и выходить из них. Так, в начале этого года один целебесский торговец, чье проа[22] попало в штиль, видел, как канонерка на полном ходу наехала на один буек, потом на другой, так что от них ничего не осталось. После этого Хемскирк спустил шлюпку и сорвал третий буй, который я с таким трудом поставил полгода назад на заливной полосе, чтобы отметить уровень воды. Ну слыханное ли дело?

– На твоем месте я не стал бы ссориться с этим ничтожеством, – заметил я как бы невзначай, хотя на самом деле был возмущен. – Много чести для него.

– Ссориться? – вскричал Джеспер. – Даже не думаю. Я и волоса не трону на этой безобразной голове. Когда я думаю о двадцать первом дне рождения Фрейи, мне, дорогой мой приятель, весь мир кажется другом, и даже Хемскирк не исключение. И все-таки пакостную забаву он себе придумал.

На набережной мы довольно торопливо простились и разошлись каждый по своим неотложным делам. Я был бы поражен, если бы знал тогда, что это быстрое рукопожатие, которое Джеспер сопроводил словами: «Будь здоров, старик. Счастливо!» – наше последнее расставание.

Когда он вернулся, я был далеко, а когда вернулся я, он уже отправился в новое плавание, поскольку хотел сделать три рейса до совершеннолетия Фрейи. В Нельсоновой бухте мы разминулись всего на пару дней. Фрейя говорила со мной об «этом сумасшедшем» и «совершенном идиоте» с наслаждением и восхищением. Она вся сияла и была еще веселее обыкновенного, хотя только что проводила Джеспера. Теперь она ждала встречи, после которой им уже не придется разлучаться.

– Уплывайте, как только сможете, мисс Фрейя, – прочувствованно сказал я.

Она поглядела мне прямо в лицо, чуть покраснела и с торжественным пылом ответила слегка замирающим голосом:

– На следующий же день!

Ах да! На следующий день после того, как ей минет двадцать один год. Я был рад, что она говорит об этом с таким глубоким чувством – словно наконец-то начала тяготиться добровольной отсрочкой. По-видимому, последний визит Джеспера оказал на нее сильное влияние.

– Вот и правильно, – одобрительно произнес я. – У меня гораздо легче станет на душе, когда я буду знать, что вы взяли этого сумасброда на свое попечение. Не теряйте ни минуты. Он, конечно же, явится вовремя – если только небеса не обрушатся.

– Да. Если не… – проговорила Фрейя раздумчивым шепотом и поглядела на вечернее небо без единого облачка.

Мы немного помолчали, блуждая взглядами по водному пространству, которое расстилалось перед нами в сумеречном свете, тихое и загадочное. Казалось, море с доверием ждет долгого-долгого сна в теплой тропической ночи, и все вокруг объято покоем, у которого нет ни конца, ни края.

Потом мы снова на обычный лад заговорили о Джеспере. Мы оба находили, что он во многих отношениях ведет себя слишком безрассудно. К счастью, бригу, по видимости, все было нипочем. «Не корабль, а сущая прелесть», – отозвалась о нем мисс Фрейя. Вместе с отцом она однажды поднялась на борт. Джеспер пригласил их на чай. Папа все сердился… Я тотчас представил себе, как старик Нельсон сидит под белоснежным навесом на палубе брига и, обмахиваясь шляпой, втихомолку пестует свою досаду. Типичная фигура комического папаши…

В качестве очередного примера безрассудства Джеспера мне было сообщено, что он ужасно огорчился, не сумев заказать для дверей всех жилых комнат ручек из цельного серебра. «Можно подумать, я бы ему позволила!» – воскликнула мисс Фрейя с веселым негодованием. Кроме того, я случайно узнал, что Шульц, морской клептоман с жалобным голосом, все еще служит на бриге – с ее, мисс Фрейи, одобрения. Капитан «Бонито» рассказал даме сердца о своем намерении исправить психологию этого субъекта. Да, в самом деле, весь мир сделался Джесперу другом, потому что дышал одним воздухом с Фрейей.

Когда я под каким-то предлогом упомянул о Хемскирке, моя собеседница, как ни странно, вздрогнула. Ее глаза выразили нечто похожее на боль, хотя губку она прикусила так, словно сдерживала взрыв хохота. О да! Хемскирк тоже был здесь недавно: приплыл на день позже Джеспера, а уплыл почти одновременно с ним – всего лишь через несколько часов.

– Воображаю, как он вам докучал, – сказал я с чувством.

В глазах Фрейи вспыхнула своеобразная смесь испуга с веселостью, и внезапно она залилась чистым смехом:

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха! – сердечно подхватил я, но у меня это вышло не так очаровательно. – Ну разве он не смешон? Ха-ха-ха! – Я представил себе круглые глаза Нельсона, полные бессмысленного неистовства, вспомнил его боязнь не угодить лейтенанту, и этот нелепый образ вызвал у меня новый приступ хохота. – Он похож… – пробормотал я, – он похож… Ха-ха-ха! Рядом с вами тремя он как обиженный черный таракан! Ха-ха-ха!

Еще раз звонко рассмеявшись, Фрейя убежала в свою комнату и захлопнула за собою дверь. Я, в совершенном недоумении, остался один и тотчас прекратил хохотать.