Сердце тьмы

Джеспер так явно ждал от меня брани, что я решил развлечься, удивив его преувеличенным спокойствием.

– О Шульце ничего особенно дурного не скажешь, – начал я, с бесстрастным видом скрестив руки на груди. – Хотя, пожалуй, есть у него одна неприятная привычка – обворовывать все корабли, на которых служит. Он и твои запасы будет таскать. Но больше опасаться нечего. Я не верю ни слову из того, что рассказывает капитан Робинсон: дескать, в Чантабуне Шульц сговорился с какими-то мерзавцами на джонке, чтобы украсть правый якорь со шхуны «Дочь Богемии». Уж очень эта история хитроумна. Я скорее поверю механикам с «Наньшаня», которые говорили, будто Шульц пробрался среди ночи в машинное отделение, чтобы посбивать все медные части и снести на берег для продажи. Может, так оно и было. Впрочем, если не принимать этой маленькой слабости во внимание, то Шульц вполне неплохой моряк (не какой-нибудь пьяница) и кристально честный малый. Пожалуй, его бы и не стоило брать на борт, но раз у тебя нет выбора, то и он, вероятно, сойдет. Важно понимать его натуру. До самого конца не давай ему денег. Ни цента, как бы он ни умолял. Потому что, едва у него в руках окажутся деньги, он начнет воровать. Это уж как пить дать. Просто запомни.

Джеспер, к моему удовольствию, воззрился на меня недоверчиво и удивленно.

– Да ничего он не начнет! Какого черта? Ты просто дурачишься, приятель!

– Нисколько. Ты должен понять психологию Шульца. Он не бездельник и не попрошайка. Едва ли он из тех, кто бродит в поисках простака, который заплатит за его выпивку. Но допустим, он сошел на берег с пятьюдесятью или хотя бы с пятью долларами в кармане. После третьего или четвертого стакана он пьянеет и становится не в меру щедр: всех угощает, всюду расшвыривает деньги, – а потом вдруг понимает: вся ночь впереди, а ему с его приятелями уже не на что выпить. И тогда Шульц бодрым шагом направляется на свое судно. Ноги у него не заплетаются от выпитого, голова кругом не идет. Поэтому он легко взбирается на борт и, не раздумывая, прихватывает первое, что сочтет подходящим: лампу, моток веревки, мешок печенья, банку масла, – чтобы обратить все в деньги. Вот так это происходит, никак иначе. Просто не нужно давать ему повод.

– К черту психологию! – пробормотал Джеспер. – Голос у него – в пору с ангелами разговаривать. Думаешь, он неисправим?

Я признался, что именно так и думаю. В полицию на Шульца никто не заявлял, но и нанять его никто бы не согласился. Поэтому ему грозило рано или поздно умереть голодной смертью в какой-нибудь дыре.

– «Бонито» не торгует в городах, – заметил Джеспер. – У меня этому парню будет проще уберечься от соблазна.

Мой приятель в самом деле предпочитал вести дела вдали от цивилизации: с темными раджами почти неизведанных бухт, с племенами, населяющими берега тихих голубых проливов, сверкающих на солнце, и таинственных рек, ослепительные песчаные устья которых густо поросли лесом и усеяны бледно-зелеными валунами. Избегая избитых путей, белоснежный бриг бесшумно, как привидение, огибал неприветливые мысы, чернеющие в лунном свете, или дрейфовал, подобно спящей птице, в тени какой-нибудь безымянной горы, ожидая сигнала. Иногда, в туманные ветреные дни, «Бонито» внезапно показывался из-за стены коротких злых волн Яванского моря, которые он высокомерно рассекал, а иногда издалека виднелся белым пятнышком среди мрачных лиловых грозовых туч, громоздившихся на горизонте. Временами любопытные пассажиры, разглядывая «Бонито» с палубы парохода, идущего почтовым путем – путем соприкосновения цивилизации с диким загадочным миром, – наивно восклицали: «Смотрите! Яхта!» Капитан-голландец презрительно отвечал: «Яхта? Да нет же, это обыкновенный бриг. Принадлежит англичанину, торговцу».

– Говоришь, он хороший моряк? – спросил Джеспер, по-прежнему не желая выкинуть из головы безнадежного Шульца с его удивительно трогательным голосом.

– Первоклассный. Спроси кого угодно. Будет полезен на любом судне, где смогут его терпеть, – заявил я.

Джеспер рассмеялся.

– На моем бриге он получит возможность исправиться. Там, куда я теперь направляюсь, нет никаких соблазнов – ни в смысле выпивки, ни в смысле воровства.

Расспрашивать Джеспера я не стал. Мы были с ним довольно близки, и в общих чертах я знал, как он ведет свои дела. Но когда мы приближались к берегу на его гичке, он вдруг сказал:

– Кстати, ты не слыхал, где сейчас Хемскирк?

Украдкой заглянув ему в лицо, я понял: он спрашивает не как влюбленный, а как торговец. Я ответил, что слышал в Палембанге, будто «Нептун» курсирует близ островов Флорес и Сумбава – значительно южнее тех мест, куда направлялся Джеспер.