Сердце тьмы

Фрейя не поворачивала головы. Ужас и негодование застыли на ее лице, но вскочить и убежать было бы не в ее характере. К тому же ей казалось, что, едва она пошевелится, произойдет такое, для чего не подберешь слов. Нет, нужно молчать и не двигаться. Скоро придет отец, а этот человек должен будет уйти. Фрейя продолжала играть громко и правильно, словно была одна, словно его, Хемскирка, не существовало. Это привело лейтенанта в раздражение.

– Бросьте! Вы можете обманывать вашего отца, – зло проревел он, – но себя я дурачить не позволю. Да прекратите же этот адский шум! Фрейя! Ты скандинавская богиня любви! Перестань! Слышишь? Вот ты кто – богиня любви! Однако языческие боги – те же дьяволы, потому и ты – маленькая дьяволица. Прекрати, говорю тебе, а не то я силой подниму тебя со стула!

Стоя позади Фрейи, Хемскирк пожирал ее глазами от короны золотых волос на неподвижно замершей голове до каблуков туфель: красивую линию плеч, все изгибы стройного стана, который слегка колыхался над клавишами. На ней было легкое платье. Отороченный кружевом рукав немного не доходил до локтя, атласная лента подхватывала талию. В приступе необоримой безрассудной надежды он схватил эту талию обеими руками, и только тогда раздражающая музыка наконец прекратилась. Но едва Фрейя успела отпрянуть, с грохотом опрокинув круглый стул, губы Хемскирка, прицелясь ей в шею, припечатали голодный чмокающий поцелуй чуть ниже ее уха. На несколько секунд воцарилась глубокая тишина, после чего он довольно слабо рассмеялся.

Лейтенанта несколько обескуражила белизна и неподвижность лица Фрейи, чьи большие светло-фиалковые глаза не сводили с него каменного взгляда. Не издав ни звука, она стояла, одной рукой держась за угол рояля, а другой с механической настойчивостью потирая то место, к которому прикоснулись губы Хемскирка.

– В чем дело? – сказал он, уязвленный. – Я тебя напугал? Послушай, давай обойдемся без этих глупостей. Ты ведь не станешь говорить, что так уж сильно боишься поцелуев… Уж я-то знаю… И в сторонке стоять не буду.

Лейтенант всматривался в лицо Фрейи так напряженно, что у него сделалось мутно в глазах. Задев ногой опрокинутый стул, он слегка подался вперед и вкрадчиво произнес:

– Вот увидишь: со мною можно неплохо развлечься. Начнем с парочки поцелуев…

Больше он ничего не сказал. Его остановило сильное потрясение, сопровождаемое звуком хлопка. Фрейя с такой силой взмахнула крепкой округлой рукой, что ударом ладони по плоской щеке заставила Хемскирка сделать пол-оборота. Издав негромкий хриплый вскрик, он схватился обеими руками за левую сторону лица, которая мгновенно окрасилась кирпично-красным цветом. Фрейя стояла очень прямо, фиалковые глаза потемнели, в ладони все еще ощущалось покалывание от удара, белые зубы поблескивали, приоткрытые в сдержанной решительной улыбке. В этот момент внизу, на тропинке, раздались быстрые тяжелые шаги старого Нельсона, и лицо Фрейи, утратив воинственность, приобрело выражение искренней обеспокоенности. Ей стало жаль отца. Она быстро нагнулась, чтобы поднять стул, как будто спешила уничтожить следы… Но этим было не поправить дела. Фрейя приняла прежнюю позу, слегка коснувшись рукой крышки рояля, прежде чем Нельсон поднялся по лестнице.

Бедный отец! Как он рассердится, как огорчится! Как станет дрожать, как несчастлив сделается! Зачем она не была с ним откровенна? Невинный взгляд его изумленных круглых глаз ранил ее словно острое лезвие, хотя смотрел он не на нее, а на Хемскирка, который, повернувшись к нему спиной и все еще держа руки возле лица, бранился сквозь зубы и злобно косил одним глазом на Фрейю (она видела его в профиль).

– Что случилось? – спросил старый Нельсон, недоумевая.

Она не ответила ему. Она подумала о Джеспере, глядевшем на освещенное бунгало с палубы брига, и испугалась. Это была милость судьбы, что его сейчас не оказалось рядом. Фрейя бы хотела только одного – чтобы он скорее уплыл за сто миль отсюда. Впрочем, нет, она не знала, точно ли хочет этого. Если бы Джеспер как по волшебству вдруг возник на веранде, она развеяла бы по ветру свои принципы, свою твердость, свое самообладание и бросилась в его объятия.

– Что такое? Что такое? – твердил ни о чем не подозревающий Нельсон, приходя в немалое волнение. – Секунду назад ты играла, и вдруг…

Фрейя, потерявшая дар речи от мрачного предчувствия и вместе с тем завороженная пронзительным взглядом злого черного глаза, лишь легким кивком указала на лейтенанта, будто говоря: «Только посмотрите на него!»

– О да! – воскликнул старый Нельсон. – Вижу. Да что же, в самом деле, стряслось?

Он осторожно приблизился к Хемскирку, который сыпал бессвязными проклятиями, топая на месте обеими ногами. Бесчестье, причиненное ударом, ярость неосуществленного замысла, стыд разоблачения и невозможность мести довели его до такого безумия, что оставалось только исступленно завыть.

– А-а-а! – ревел он, топоча по веранде так, словно намеревался проломить пол.