Сердце тьмы

Джеспер такого не ожидал, но, секунду поразмыслив, решил не выказывать ни раздражения, ни даже удивления. На реке, из которой он вышел, уже пару лет творились политические беспорядки, и ему было известно, что, наведываясь туда, он возбуждает некоторые подозрения, но в отличие от старого Нельсона он не слишком боялся не угодить властям. Шульц подошел вместе с ним к перилам, как будто хотел о чем-то сказать, но промолчал. Перебираясь через борт, Джеспер обратил внимание на мертвенно-бледную физиономию помощника: глаза человека, нашедшего на бриге спасение от коварных особенностей своей психологии, смотрели на него с выражением немой мольбы.

– Что такое? – спросил Джеспер.

– Хотел бы я знать, чем все это обернется, – отвечал тот, чей голос завораживал даже саму Фрейю, не склонную к чрезмерным восторгам.

Но куда же теперь исчез его чарующий тембр? Эти слова прозвучали как крик ворона.

– Вы больны, – не колеблясь заявил Джеспер.

– Лучше бы я умер! – обращаясь к самому себе, неожиданно произнес Шульц, доведенный до отчаяния некой таинственной бедой.

Джеспер пристально посмотрел на него, но сейчас было не время выяснять, почему больной говорит странные вещи. На того, кто совсем плох и бредит, он не походил, и этим следовало покамест удовольствоваться. Шульц рванулся вперед.

– У этого человека дурное на уме! – сказал он в сильном волнении. – Он хочет навредить вам, капитан Эллен! Я чувствую…

От необъяснимого смятения у него перехватило дыхание.

– Не беспокойтесь, Шульц, я не дам ему такой возможности, – прервал его Джеспер и сел в лодку.

Хемскирк стоял на борту «Нептуна», залитый лунным светом, расставив ноги и отбрасывая чернильную тень через весь квартердек. При появлении капитана «Бонито» он не шелохнулся, но в груди у него словно поднялась огромная волна. Джеспер молча ждал.

Сойдясь лицом к лицу, они тотчас приняли манеру, обыкновенную для их встреч в бунгало Нельсона, а именно сделали вид, будто им нет дела до существования друг друга. Хемскирк держался угрюмо, Джеспер – с совершенно бесцветным спокойствием.

– Что происходит на реке, где вы только что были? – спросил лейтенант без предисловий.

– О беспорядках я ничего не знаю, если вы об этом, – ответил Джеспер. – Я выгрузил рис, за который ничего не получил, и ушел. Торговли там сейчас нет. Через неделю они бы начали умирать с голоду, если бы я не заглянул к ним.

– По-вашему, эти негодяи заслуживают чего-то лучшего, чем голодная смерть? Это вмешательство! Английское вмешательство!

– Там, знаете ли, женщины и дети, – заметил Джеспер ровным тоном.

– О да! Если англичанин говорит о женщинах и детях, можно не сомневаться: здесь что-то нечисто. Ваши действия будут расследованы.

Они говорили поочередно, глядя друг на друга как на пустое место или на неживой предмет, и оттого их голоса казались голосами бесплотных духов в пустом воздухе. Теперь же воцарилась тишина. Хемскирк вдруг подумал: «Она все ему расскажет. Расскажет, вися у него на шее и смеясь». Внезапное желание уничтожить Джеспера овладело лейтенантом с такой силой, что он, едва не потеряв сознание, утратил дар речи и словно ослеп. На мгновение он перестал видеть капитана «Бонито», но слышал, как тот спросил, адресуясь словно не к нему, а к миру вообще:

– Следует заключить, что бриг задержан?

От прилива злорадного удовлетворения Хемскирк пришел в себя:

– Именно так. Я поведу ваше судно на буксире в Макасар.

– Суд определит, насколько это законно, – произнес Джеспер с напускным равнодушием, видя, что дело принимает серьезный оборот.

– Именно суд! Разумеется! А вас я до той поры оставляю здесь.

Джеспер окаменел, выдав смятение, в которое его повергла необходимость разлучиться с бригом, но это окаменение длилось всего миг. В следующую секунду капитан «Бонито» обернулся и окликнул своего помощника. Мистер Шульц отозвался:

– Да, сэр!

– Готовьтесь принять буксирный канат с этого судна. Нас повезут в Макасар.

– Боже правый! Зачем, сэр? – слабо донесся взволнованный возглас.

– Полагаю, к нам проявляют доброту, – прокричал Джеспер подчеркнуто иронически. – Опасаются, как бы мы не заштилели здесь надолго. И гостеприимство: меня пригласили остаться здесь.

В ответ послышались горестные восклицания. «Нервы у парня стали совсем ни к черту», – обеспокоенно подумал Джеспер, глядя на бриг с прежде неведомой ему неловкостью и тревогой. Мысль о том, что их разлучили – впервые с тех пор, как они соединились, – потрясла его мнимо беззаботную душу до самого основания, хоть оно и было очень прочным. За все это время ни Хемскирк, ни его чернильная тень не шелохнулись.

– Я намерен отправить на борт вашего судна одного мичмана и шлюпку матросов, – объявил лейтенант, ни к кому в особенности не обращаясь.