Сердце тьмы

Затем послышался шум отодвигаемых стульев, шаги в соседней комнате и жалобные увещевания стюарда, который следовал за Хэмильтоном до тех пор, пока тот не вышел из дома через парадную дверь.

– Да, человек он грубый, – заметил капитан Джайлс. – Даже очень. Вы, часом, не обидели его чем-нибудь?

– Ни разу в жизни двумя словами с ним не обмолвился, – проворчал я. – Понятия не имею, кто с кем вздумал тягаться. Он хотел получить мое место после моего увольнения, но не получил. Соревнованием я бы это не назвал.

Капитан Джайлс задумчиво покачал своей большой добродушной головой.

– Не получил вашего места… – очень медленно повторил он. – Впрочем, неудивительно. Кент безмерно сожалеет о том, что вы ушли. Отзывается о вас как о дельном моряке.

Я отбросил прочь газету, которую до сих пор держал в руках, и, выпрямившись, ударил по столу ладонью. Я пожелал знать, отчего капитану Джайлсу не давало покоя мое совершенно частное дело!

То совершенное спокойствие, с каким мой собеседник на меня поглядел, остановило мою тираду.

– Не из-за чего так сердиться, – резонно заметил он с явным намерением умиротворить растревоженную им мальчишескую раздражительность.

Поскольку вид у него действительно был самый безобидный, я попытался, насколько возможно, объясниться: сказал, что не хочу больше слышать о прошлом, что время моей службы на корабле было прекрасно, пока длилось, однако теперь оно миновало и я предпочел бы не говорить о нем и даже не думать. Я твердо решил ехать домой.

Капитан Джайлс выслушал меня с таким вниманием, словно хотел уловить в моих словах фальшивую ноту, затем распрямил спину и как будто бы углубился в размышления.

– Да, – промолвил он наконец. – Вы говорили мне о своем намерении отправиться домой. Вас там что-нибудь ждет?

Вместо того чтобы сказать: «Не ваше дело», – я угрюмо ответил:

– Если и ждет, то мне об этом ничего не известно.

Я сознавал неопределенность того положения, в которое себя поставил, внезапно отказавшись от превосходного места, и эта неопределенность не слишком меня радовала. Подмывало сказать, что здравый смысл не имеет касательства к моему решению, и потому оно не заслуживает того интереса, который капитан Джайлс к нему выказывает. Но он, попыхивая короткой деревянной трубкой, теперь имел вид человека настолько простодушного и недалекого, что казалось, будто озадачивать его более пространным ответом, правдивым или насмешливым, совершенно излишне. Вдруг он, выдув облачко дыма, удивил меня отрывистым вопросом:

– Уже купили билет?

Обескураженный неотступной наглостью человека, грубить которому не поворачивался язык, я с преувеличенной кротостью ответил, что билета еще не купил, поскольку завтра, как я думаю, у меня будет для этого предостаточно времени. Затем я хотел было отвернуться, чтобы спастись от глупых праздных попыток моего собеседника выяснить, что я за птица и из чего сделан, но в этот момент он отложил трубку и с крайне многозначительной миной (такой, знаете ли, будто пробил решающий час) перегнулся ко мне через столик, стоявший между нами.

– Ах, так вы еще не купили билет! – Он таинственно понизил голос: – В таком случае, я думаю, вам следует знать о том, что здесь делается.

Никогда прежде я не был так безразличен ко всем земным делам, как теперь. На какое-то время освободив себя от морской службы, я все же сохранил свойственное морякам полное равнодушие к происходящему на берегу. С чего мне об этом беспокоиться? В том, как я поглядел на взволнованное лицо капитана Джайлса, было больше презрения, чем любопытства.

Когда он спросил меня (это, очевидно, был вопрос приготовительный), говорил ли со мной наш стюард, я сказал, что нет. Более того, если бы этот субъект и сделал такую попытку, я не стал бы ее поощрять, ибо вовсе не имел желания беседовать с ним.

Нисколько не смущенный моим нелюбезным ответом, капитан Джайлс, претендуя на невероятную проницательность, принялся в подробностях излагать мне историю, не представлявшую, на мой взгляд, ни малейшего интереса: нынче утром на веранде объявился абориген-посыльный с письмом из портовой конторы – судя по конверту, служебным. По обыкновению своих собратьев, он попытался вручить его первому же белому человеку, которого встретил. Этим человеком оказался наш друг в кресле, который, как мне известно, сейчас не в том состоянии, чтобы интересоваться чем бы то ни было в подлунном мире: бедняга только и сумел, что отмахнуться. Посыльный пошел дальше и набрел на капитана Джайлса, который по удивительному стечению обстоятельств оказался на веранде…

Письмо было адресовано главному стюарду. О чем капитан Эллис, начальник порта, мог писать этому малому, который и так каждый день ходил в контору с докладом, за указаниями и по всяким другим делам? И часу не прошло, как он оттуда возвратился, когда ему вдогонку зачем-то прислали аборигена с запиской. С чего бы вдруг? И капитан Джайлс принялся рассуждать. Дело точно не в этом… Да и не в том… А третье было и вовсе немыслимо.