Сердце тьмы

Мистер Бернс сделал нетерпеливое движение головой и, бормоча, опять повел бредовый рассказ (уж в этом-то ничего обнадеживающего не было) о «старике», похороненном на восьми градусах двадцати минутах широты и притаившемся там, у входа в залив, прямо по нашему курсу.

– Это вы о вашем покойном капитане, мистер Бернс? – спросил я. – Полагаю, мертвые не испытывают враждебности к живым. Им нет до нас никакого дела.

– Вы не знали этого покойника, – слабо выдохнул больной.

– Не знал. Но и он меня тоже. А значит, ему не с чего быть на меня в обиде.

– На борту есть и другие люди, – не унимался мистер Бернс.

В этой жуткой безумной фантазии я начинал ощущать коварное посягательство на торжество здравого смысла.

– Вам не следует так много разговаривать. Вы переутомитесь.

– Кроме того, сам корабль… – продолжал старший помощник упрямым шепотом.

– Довольно, ни слова больше, – сказал я и, войдя в каюту, положил руку ему на лоб.

Жара не было. Я удостоверился, что ужасающее безумие коренится в самом Бернсе, а не в его бо-лезни, которая, по видимости, отняла у него все физические и умственные силы, оставив одну навязчивую идею.

В следующие несколько дней я старался не давать старшему помощнику возможности высказаться. Лишь торопливо бросал ему пару ободряющих слов, проходя мимо его каюты. Думаю, он, если бы мог, не раз окликнул бы меня, но он не мог. Тем не менее однажды после обеда Рэнсом сказал мне, что мистер Бернс «похоже, чудесно идет на поправку».

– А он не говорил вам в последнее время ничего странного? – спросил я как бы между делом.

– Нет, сэр, – ответил Рэнсом, удивленный прямотой моего вопроса, но немного погодя невозмутимо прибавил: – Этим утром, сэр, он сказал мне, что напрасно похоронил нашего старого капитана прямо, так сказать, у нас на пути – на выходе из залива.

– Это, на ваш взгляд, не странно?

Я с доверием посмотрел в умное спокойное лицо, на которое болезнь, скрытая в груди, набросила прозрачный покров осторожности. Рэнсом не знал, странны слова старшего помощника или нет. Не думал об этом. Слегка улыбнувшись, он со свойственным ему сдержанным проворством упорхнул от меня по своим нескончаемым делам.

Прошло еще два дня. Мы продвинулись немного, совсем немного, из самой глубины к центру Сиамского залива. При всем том ликовании, которым я встретил мое назначение, полученное так внезапно благодаря содействию капитана Джайлса, я немного тревожился, как будто опасаясь, что за удачу придется платить. Но ведь я все профессионально взвесил. Я был в своем деле достаточно сведущ (так по крайней мере мне казалось). Чутье, присущее только тем, кто выбрал себе занятие по призванию и любит его, подсказывало мне, что я готов. Это чувство казалось мне совершенно естественным – естественным, как воздух. Без него я не представлял себе жизни.

Чего я ожидал, не знаю. Быть может, только той особой насыщенности существования, в которой заключена квинтэссенция юношеских стремлений. Чего я определенно не ожидал, так это ураганов. Ведь их в Сиамском заливе не бывало. Но точно так же не ожидал я и того, что окажусь связан по рукам и ногам, причем, как выяснилось впоследствии, совершенно безнадежно.

Не то чтобы злой дух совершенно не позволял нам двигаться. Здесь и там проходили загадочные течения, чью скрытую силу мы ощущали только благодаря окаймлявшим восточный берег островам, которые сменяли друг друга в поле нашего зрения. Ветры тоже были – непостоянные, обманчивые. Они пробуждали в нас надежды только с тем, чтобы разбить их, оставив нам горькое разочарование. Едва посулив кораблю продвижение, они, вздыхая, умирали, и на смену им приходила немая неподвижность. Оказавшись во власти враждебных течений, мы теряли землю из виду.

Центром фатального круга был остров Ринг, чей черный гребень громоздился над зеркальной гладью среди множества других островков, напоминая тритона в окружении мелкой рыбешки. Он не отпускал нас от себя, день за днем маяча у нас перед глазами. Не однажды, когда поднимался попутный бриз, я различал очертания острова Ринг в быстро гаснущих сумерках и надеялся, что вижу его в последний раз. Напрасная надежда. За ночь капризные ветры отнимали у нас все, чего мы добились в короткую пору везения, и на рассвете черный остров казался еще более пустынным, неприветливым и мрачным, чем прежде.

– Нас, честное слово, не иначе как заколдовали, – сказал я однажды мистеру Бернсу, стоя по обыкновению на пороге его каюты.

Мой старший помощник определенно находился на пути в мир живых, хотя пока еще нельзя было сказать, что он возвратился к нам окончательно. Сидя на кровати, он таинственно кивнул своей иссохшей головой в знак мудрого согласия.

– Догадываюсь, о чем вы подумали, – сказал я. – Но вы ведь не можете всерьез ждать, что я поверю, будто погоду в этой части света испортил покойник. Хотя она, очевидно, испорчена вконец. Морские и береговые бризы разбиты на маленькие кусочки. Дольше пяти минут ветер не держится.

– Уже скоро я смогу подняться на палубу, – пробормотал мистер Бернс, – тогда поглядим.