Сердце Запада

А в Шермане с Гейнсвиллом перед войной произошло другое, более важное событие — через них прошла трасса трансконтинентального почтового маршрута. Оба городка оживились, предчувствуя перспективы, шутка ли, через континент абы кто не ездит: деньги, связи, знакомства… как-то так. Правда, и народ с Севера начал в тех краях поселяться. Всякие священники стали подтягиваться и против рабовладения проповедовать. Да и вообще всех приезжих с Севера подозревали в аболиционизме.

В общем, к началу разговоров об отделении южных штатов это был регион, где с опаской посматривали на западных команчей, с завистью на восточных хлопковых плантаторов, и с подозрением — на соседей и особенно на соседских негров. Ходили слухи, что негры могут восстать, перерезать всех белых и уйти на Запад или в Мексику искать свободные земли. Чувствовалось в регионе некоторое напряжение. Напряжение слегка снимали, иногда линчуя самых дерзких негров, и заодно еще священника-методиста повесили — а нечего народ будоражить, понаехали тут всякие.

Когда голосовали — Даллас большинством голосов был за отделение, у него уже где-то рядом подступала железная дорога, и он на нее надеялся, а вот его северные соседи проголосовали против — примерно двумя третями голосов. И когда началась война, напряжение уже начало искрить прямо между соседями. Кто из юнионистов был легче на подъем — те живенько собрались и уехали. Сотнями уезжали, так что население в не очень-то людном краю резко уменьшилось. Конфедеративно настроенные вздохнули с облегчением: нелояльные элементы убрались, трения в обществе смазались, на место убывших юнионистов потянулись свои люди — южане. Ну и рабы при них, как без них.

Нюанс был в том, что среди местных рабовладельцами были примерно десять процентов семей, а среди новоприбывших — около трети. Беженцы с Юга часто происходили из семей богатых, они привозили с собой рабов и сдавали их в аренду. К коренным техасцам эти господа относились с презрением:

«В Техасе нет общества выше уровня команчей, и нет школ, в которые стоит посылать детей», — делился мнением приехавший из Миссисипи джентльмен. Его дочь ужасалась: «Женщины Техаса курят сигары, жуют табак, нюхают табак и откидываются на двух ножках своих стульев».

Другая женщина записала в своем дневнике:

«Меня ждало длинное письмо с Джулии-стрит, рассказывающее о браке Мэри и их жизни в Камдене. Она говорит, что ненавидит Арканзас и хочет приехать в Техас. Я уверена, что она возненавидит эти места в десять раз больше. Если она мудрая девушка, она будет оставаться на месте как можно дольше. Чем больше мы видим людей, тем меньше они нам нравятся, и каждый беженец, которого мы видели, чувствует то же самое. В Тайлере нас всех называют ренегатами. Странно то, что во всем штате существует предубеждение против беженцев. Мы думаем, что это зависть, просто

зависть. Беженцы более приятные и изысканные люди, чем большинство из тех, кого они встречают, и они видят разницу и негодуют из-за нее».

И когда правительство Конфедерации освободило от призыва в армию крупных рабовладельцев, нерабовладельцы слегка не поняли: это как, мы тут воевать будем насчет свободы и негров, а те, кого это больше всего касается — останутся в тылу?

В округе Кук, где находился Гейнсвилл, тридцать человек подписали петицию против такого хитровыдуманного призыва.

Наиболее дальновидные жители региона, не желающие воевать принципиально, начали поглядывать, куда бы им свалить подальше от призывной комиссии. Из городка Комфорт (это дальше к югу за Далласом) шестьдесят два немецких колониста, не желая воевать, отправились в Мексику. Далеко они не уехали, их перехватили рейнджеры Джеймса Даффа, половину перебили, кое-кого повесили после захвата в плен. Народ в окрестностях таким подходом к делу впечатлился и две тысячи человек ушли в леса и холмы — кто в партизаны, а кто просто так, по глухим местам отсиживаться.

В Гейнсвилле решили не ожидать, когда уклонисты и юнионисты уйдут в партизаны. Два самых крупных рабовладельца, Уильям Янг и Джеймс Бурланд (на двоих у них получалось более четверти всех негров округа) занимали высокие должности, дававшие большие полномочия. А если эти полномочия еще и малость превысить, вообще хорошо получится. Бурланд был командиром батальона войск штата Техас, который назывался «Пограничный полк». Янг командовал 11-м Техасским кавалерийским полком, но в то время находился дома в длительном отпуске по болезни.

Янг и Бурланд арестовали около двухсот человек в пяти округах, свезли в Гейнсвилл и начали судить, причем из двенадцати присяжных семеро были рабовладельцами. Впрочем, по техасским законам этот суд все равно не имел юридического статуса.