Серебряная книга сказок

Сначала пошла к хозяйке и пожаловалась. Та всё рассказала своему мужу. Когда вошла хитрая бабёнка к нему в кабинет, управляющий, похлопав её по кругленькому плечику, ласково спросил:

– Ну, Доротка, как поживаете?

– Да всё бы ничего, сударь, если б не этот бездельник, – ответила вдова и давай управляющему на Петра наговаривать.

Управляющий всё выслушал, нюхнул табачку из табакерки, похлопал её по второму плечику и ответил:

– Не беспокойтесь, Доротка, мы ему мозги вправим, а если не удастся, есть у нас ещё одно средство.

Поблагодарила его Доротка и вернулась домой. А вечером за Петром явился жандарм. Пётр так и обмер. Тётка всплеснула руками, причитает, плачет. А жандарм велит немедля в замок отправляться, если же добровольно не пойдёт, грозится заковать в кандалы.

– Что ты натворил? – спрашивает старушка.

– Да что вы, тётя! – отвечает Пётр. – Я на своём веку и воды не замутил!

– Зря не будут в кандалы ковать, – убивается бедная женщина.

– Да кто его знает, что господам в голову взбредёт, – уговаривает её Пётр.

И, напялив хорьковую шапку да набросив куртку, обнял он тётку и пошёл вслед за жандармом. Кабы не стыд, так и заревел бы во весь голос.

Привёл его жандарм в замок. А управляющий и разбираться не стал, приказал немедля бросить Петра в карцер – у него в это время гости были, некогда каким-то мужиком заниматься. Захлопнулись двери, Пётр упал на солому и горько заплакал.

Рано утром повели его к управляющему и предъявили обвинение в краже перстня.

– Врёт она всё! – воскликнул Пётр. – Перстень мой. Я его получил в наследство от матушки, она сама меня как липку обобрала, а теперь ещё говорит, будто я её обокрал! Чтоб у неё язык отсох!

– Говори, где перстень, и не болтай пустяков, не то я велю тебе всыпать десять горячих! – в гневе закричал управляющий.

– Ну, нет, сударь, это вы бросьте! Я и сам кому хочешь могу кости переломать! – оскорбился Пётр.

– Да как ты, мужик, смеешь мне так отвечать? Хватайте его!

Хотели жандармы Петра схватить, но он с такой силой оттолкнул их от себя, что они чуть господина управляющего на землю не свалили!

Бегает управляющий по комнате, а жандармы в дверях стоят, как верные псы.

Пётр кулаки сжал, то бледнеет, то краснеет… Твёрдо решил себя в обиду не давать. Тут синий нос управляющего приобрёл алый цвет и надутая физиономия расплылась в хитрой ухмылке. Приказывает Петра увести, а сам к столу садится и принимается строчить…

Утром пришла мачеха узнать, как обстоят дела, а управляющий ей отвечает, что приказал Петра забрить в солдаты.

И повезли Петра в город. Лежал он на телеге связанный, без ума, без памяти. И только когда привезли на место, понял несчастный, какая беда с ним стряслась.

Всю жизнь ненавидел Пётр военную службу, а теперь приходилось солдатскую лямку тянуть. Ну и доставалось же ему от фельдфебеля!

Однажды, получив увольнительную, пошёл он прогуляться в поле. Сбросил с себя тесный мундир, перекинул его через плечо и весело зашагал по зелёной траве. Хорошо! Глядит, а по полю плавно двигаются шестеро косарей, и налитые колосья склоняют золотые головки под их острыми косами. Посреди поля стоит телега, запряжённая волами, и работник в шляпе, украшенной букетиком полевых цветов, копнит снопы. Парни и девушки вяжут снопы и ему подают. Их лица залиты потом, но никто не унывает, все весело поют и шутят.

– Бог в помощь! – поздоровался Пётр, когда подошёл поближе.

– Спасибо! – закричали девушки. – Идите к нам!

Пётр бросил мундир на землю и ловко принялся за работу. Девушки сперва стеснялись, но вскоре стали обращаться с ним просто и дружелюбно, словно он всегда жил среди них. Когда телега была полна, снопы закрепили жердью. Одна девушка влезла наверх и повесила на неё венок из колосьев, васильков и дикого мака, и парень стегнул волов кнутом. Остальные взвалили на плечи грабли и вилы и, весело напевая, двинулись вслед за телегой. Дома работники рассказали хозяйке, как им солдат помогал, и хозяйка тут же принесла ему крынку добрых сливок с хлебом. Пётр поел, простился и пошёл прочь. Да не в город, а к лесу.

Солнце давно закатилось, а Пётр всё шагал, пока в полночь не добрался до пригорка, откуда увидал свою родную деревню.

В деревне уже все спали, лишь собачий лай да пение петухов нарушали тишину. У тёткиного двора Пётр перескочил через забор и тихонько прокрался к дверям. Чёрный пёс заворчал, но Пётр его утихомирил.

– Лежи, Черныш, лежи! – И пёс спокойно улёгся, узнав голос хозяина.

– Тётушка, отоприте, – постучал Пётр в окно.

– Кого там несёт? – проговорила тётка, крестясь со страху.

– Да не бойтесь, отоприте. Ведь это я, ваш Пётр.

– На побывку? – спросила старуха, открывая щеколду.

Но Пётр ей не ответил и проскользнул в горницу. Тётка вошла за ним, достала с плиты трут и зажгла лучину. Видит, Пётр без мундира и без шапки.

– Что-то ты, парень, чудной какой, что с тобой приключилось?