Серебряная корона (ЛП)

— Эмилия. — Лайнус делает шаг вперед, так что мы оказываемся грудь к груди, и тянется вниз, чтобы взять мои ослабевшие руки в свои. Это самое близкое объятие за всю нашу жизнь. — Я знаю, что ты никогда бы не выбрала для себя этот путь. Но я искренне верю, что именно поэтому тебе суждено пройти его. — Он делает небольшую паузу. — Одна очень мудрая женщина однажды сказала мне: Те, кто активно ищет власть, меньше всего заслуживают того, чтобы ею обладать.

— Мама, — шепчу я, голос срывается. — Мама так сказала.

Он кивает.

— Я никогда не забывал.

— Дай корону королю, и он будет относиться к миру как к простолюдинам. Дайте корону простолюдину, он будет относиться к миру как к королям, — произношу я по памяти, улыбаясь, хотя мне хочется плакать.

— Я клянусь тебе, Эмилия… — Лайнус прерывается, в его груди раздается болезненный кашель, но ему удается снова взять себя в руки. — Я постараюсь быть таким королем, которым она могла бы гордиться. Каким бы коротким ни было мое правление.

По моей щеке скатывается слеза. Я слышу голос мамы в своей голове, смешивающийся с его голосом.

Я люблю тебя, чистое сердце.

Оставайся смелой.

Мой подбородок поднимается. Глаза блестят, я долго держу его взгляд. Мне так много хочется сказать ему, но на языке не вертится ни единого слова.

Что сказать человеку, отсутствие которого определило всю твою жизнь, когда он, наконец, стоит перед тобой и просит прощения?

Он мягко улыбается мне, его глаза опасно влажные, и я знаю, что он понимает смысл, скрытый под моим молчанием. По правде говоря, я все еще не готова простить его за тот выбор, который он сделал… даже если я начинаю понимать его оправдания.

Наш путь до сих пор был каменистым. Опутанный колючими кустами и ложными поворотами. Но, возможно, когда-нибудь… есть шанс, что мы сможем двигаться вперед. По новому пути, выкованному обстоятельствами, с осторожным уважением с обеих сторон.

Не сегодня.

Но когда-нибудь.

— Лайнус! — раздается холодный женский голос из тени, разрушая момент. — Что ты здесь делаешь? Я жду тебя с Джеральдом уже пять минут.

Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть, как Октавия идет к нам, ее облегающее синее платье потрясающе смотрится на фоне огненного оттенка ее волос. Ее глаза скользят по моим.

— Ты уже должна быть на лестнице, девочка.

Неделю назад я могла бы опустить глаза в пол. Избегать ее взгляда, уклоняться от конфронтации. Но не сейчас и никогда больше. Подняв подбородок, я холодно смотрю ей в глаза.

— Меня зовут не ты и не девочка. Я Эмилия Виктория Ланкастер. И я предлагаю тебе начать этим именем пользоваться.

Не обращая внимания на ошеломленное выражение ее лица, я гордо расправляю плечи и прохожу мимо нее со всей грацией и самообладанием, на которые только способна.

Леди Моррелл была бы чертовски горда.

Мое сердце гулко стучит, когда я останавливаюсь на краю площадки. Лестница рассыпается передо мной каменным водопадом. Я делаю неглубокий вдох, напрягая корсет, и киваю Симмсу.

Я готова.

Он объявляет о моем прибытии рокочущим голосом, который едва слышен в моих звенящих ушах. На толпу внизу опускается тишина. Каждая голова в зале поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Они задыхаются, глядя на мое великолепное золотое платье, которое осторожно спускается по лестнице, шаг за шагом.

Я смотрю прямо перед собой и пытаюсь сохранить величественный темп. Когда я дохожу до самого низа, не споткнувшись о массивный шлейф и не оступившись на высоких каблуках… по крайней мере, пока я не смотрю вперед на перчатку, оставшуюся передо мной.

Голос моей матери звучит со мной как барабанный бой, когда я делаю первые шаги по проходу. Я задаю свой темп каждым шагом, пока иду, чувствуя на себе взгляды со всех сторон.

Оставайся смелой.

Оставайся смелой

Оставайся смелой

Восемьдесят ярдов.

Пятьдесят ярдов.

Двадцать ярдов.

Трон подползает все ближе, толпа вокруг меня — масса безликих незнакомцев. Я приближаюсь к концу этого длинного, ужасного шествия, когда чувствую на себе пристальный взгляд из первого ряда, достаточно сильный, чтобы привлечь мое внимание. Я говорю себе не смотреть на него, не поддаваться лазерному лучу его взгляда… но когда я прохожу в нескольких футах от его кресла, мои собственные глаза меняют направление без разрешения руководства. Они фиксируются на его, ярко-голубых и горящих неприкрытой тоской, и впервые с тех пор, как Симмс произнес мое имя…

Мои ноги подкашиваются.