Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Говоря о себе в третьем лице, Алексеев спустя годы раскрыл разнообразные способы рождения на экране этих движущихся фигур: «Вращательное движение объекта, по-видимому, обязывало к сохранению равновесия. Он сделал обнажённую ведьму, вращающуюся в воздухе. Ему внезапно пришлось учитывать ракурс рук, сопряжённый со стадиями удаления в перспективе; анатомию, воображаемый, но постоянный угол освещения; локальные тени и тени, ложащиеся на торс от рук; руки, которые изгибались, когда на экране должны были появиться груди; и ещё приходилось учитывать многое другое. Альфеони заметил, что, как только он переходил к третьей фазе нового кадра, рисунок становился лучше, он опять рисовал лучше, чем мог. Несомненно, огромное количество параметров, которые надо было принимать во внимание, заставляли его совершенствоваться, а не мешали ему. Никогда Альфеони не рисовал столь хорошо: порой он останавливался, чтобы полюбоваться смелостью фазы. Но всё-таки он должен был стереть её, как бы расчищая место для другой, менее захватывающей. Он думал тогда: "Увижу её ещё раз в проекции". Но уже никогда больше он не видел этих фаз. Ещё одна трудность заключалась в том, что невозможно было снова увидеть фазы, снятые день или два назад, – они были на бобине, но пересмотреть их было нельзя. Поэтому он должен был запоминать их – но ведь Альфеони привык видеть ясно с закрытыми глазами; это даже дарило ему непредсказуемые взлёты отваги».

А. Кошелева, увлечённая творчеством художника, писала: «Это яркий пример иллюстрации музыки. Александр Алексеев создал мрачный, пугающий, подвижный мир нечисти, где довлеет неукротимая фантасмагория, вторя волнению и кипению мелодии. Он показал точный "ритм сатанинских жён" (образ из стихотворения Поля Верлена "Классическая Вальпургиева ночь"). Чёрно-серый неистовый шабаш словно летит за нотами, пытается догнать их, ведьмины лица раскалываются на два хлопающих крыла, как на две восьмые. Музыкальные рефрены обрели свои визуальные образы – умирающий и возрождающийся лошадиный скелет, чёрный и белые безобразные силуэты, мельница с руками-лопастями, гримасы и танцы чертовского разгулья, рты с оскаленными зубами. Пьеса заканчивается просветлением мелодии, звоном колоколов, фильм – чистым пейзажем, ясными очертаниями русской церкви. Звук обрёл свою форму в виде персонажей».

Светлана, побывав на первом публичном просмотре картины, делилась спустя годы сильными впечатлениями. «В том эпизоде, где ребёнок смотрит на ведьму, я ощутила под собой холодный цементный пол и почувствовала на себе страшный взгляд колдуньи… когда в финале появляется женщина, похожая на мою маму, и медленно двигается к центру экрана, я наконец смогла вздохнуть спокойно. Женщина молится, стоя перед русской православной церковью, а невдалеке, скрестив ноги, сидит пастух. Он играет на флейте, и её звуки оповещают об окончании ужасов, которые я в то время воспринимала как один из ночных кошмаров моего отца».

Несмотря на успех фильма у кинокритиков и шестинедельный прокат в парижском Пантеоне, в Лондонской Академии кинематографии его демонстрировали только две недели. По свидетельству Сесиль Старр, Алексеев надеялся: вложенные Клер деньги, затраченное время будут компенсированы после выхода на экран их фильма, однако его настигло сокрушительное разочарование. Владельцы кинотеатров не проявили заинтересованности в серьёзном коротком анимационном фильме, не веря в его успех у массовой публики. И он дал себе слово никогда не снимать кино, если продюсер не выплатит гонорар авансом. Пришлось сосредоточиться на рекламных роликах. В интервью «О книжной иллюстрации и анимационном фильме» 1967 года Алексеев упомянул: материальные соображения подтолкнули создавать анимационным способом рекламные фильмы, поскольку их распространение заранее обеспечено, а коммерческий показ программных фильмов – деле почти безнадёжное. «Тогда к Альфеони явился Дьявол». Клер упрекала его, что искусство с большой буквы он подменил искусством с маленькой. Вместе с Александрой Гриневской, Клер Паркер, друзьями Этьеном Раиком, Жоржем Виоле и Пьером Городицем[100] он создал «Студию Алексеева». В ней было снято двадцать пять рекламных лент, тем не менее ставших пространством для кинематографических экспериментов. Так, фильм про вина «Николя» «Красавица в спящем лесу» – первый цветной рекламный фильм во Франции, произведённый по новой технологии «Гаспарколор»[101]. Вышли на киноэкраны и мини-ролики «Две подруги», «Рождение Венеры» – рекламы крема «Симона», «Парад шляп» – шляпы «Сулз», «Трон Франции» – мебели «Левитан», а также «Одежда от Сигро», «Эвианская вода», «Литьё фирмы Мартен», «Апельсины из Яффы», «Газ». В те годы Алексеев снял в Берлине три рекламных ролика: «Заводы Лингнера», о радио «Лав», «Франк Арома», а также трюковый эпизод в 28 метров для фильма «Большой рефрен».

Глава восемнадцатая Субъективные истины ( 1934–1938 )