Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Рассказ, видимо, посвящён трудному пути к пониманию художника: автор долго и мучительно ищет дорогу к «полузаброшенной вилле». Наконец – тупик, из глубины которого «доносилась музыка, лёгкая и чувственная, что несомненно свидетельствовало о прекрасном инструменте в руках музыканта… играли малоизвестную неаполитанскую мелодию, похожую на произведения Перголези[119], и в этот момент вдруг раздался крик, прервавший восхитительное звучание этой музыки. Я был как актёр, который во время варварского ритуала затесался среди танцоров и певцов, потрясая концом шеста с нанесёнными на него символами смерти. Моё любопытство возвращало меня каждый раз к Альфеони, и я говорил, насколько изумил меня этот прекрасный праздник, организованный по прихоти одного человека. Какой же это должен был быть утончённый и могущественный правитель, поскольку этот бал нисколько не напоминал наши смехотворные мероприятия с их нарочитой куртуазностью и нанятыми на одно мероприятие прислугой. Все эти вопросы и замечания порождали лишь ощущение беспокойства. Меня вновь сильно увлекла музыка, я опять был очарован ею. Я перестал задавать вопросы, расспрашивать об Альфеони и этом бале, о природе людей, свободных по натуре и вечно молодых внутри, а также об их мистической связи с поэтом».

Есть в этом невнятном повествовании и скрытое, чрезвычайно субъективное описание знаменитого уже в те годы изобретения Алексеева – игольчатого экрана: «Чередование освещённых и затемнённых зон создавали переливающийся разными цветами вид, что раздражало и действовало на нервы, поскольку это было похоже на гигантскую световую проекцию решётки, висевшей в воздухе, проходя чередующиеся освещённые и тёмные зоны, я наблюдал за игрой света и сменявшей его гигантской тени, отбрасываемой решётками. Громадные тени решёток, нависавшие над переливами ярких красок, превращали всё пространство в подобие волшебной тюрьмы, в которой заключённые были охвачены коллективной эйфорией. Более того, поскольку призрачные решётки довлели, следуя за движениями танцоров, то снижаясь, то смело взмывая вверх, это было похоже на гигантскую ловчую сеть».

Не без недоумения повествователь наблюдает странноватые танцы людей, одетых в трико, а затем натыкается на холмик с красной землёй, кажущейся ему пропитанной кровью: «В луче света я смог увидеть участок земли, покрытый красной жирной грязью. Я заметил, что форма её была спокойной и неподвижной». Путь к постижению подлинного художника запутан и труден, в каждое творение он вкладывает часть своей плоти и души. Дево подчёркивал необузданную фантазию и оторванность от реальности прообраза Алексеева, «свободного по натуре и вечно молодого внутри», мистически связанного с окружающими его людьми. Глядя на оригинальные иллюстрации русского художника, познакомившись с его анимационными шедеврами, Дево присвоил мастеру самый высокий, с его точки зрения, титул – поэт. И напророчил: при таком истовом служении сразу двум музам можно всего себя вложить в полные скрытой страсти произведения и, лишившись жизненной энергии, уйти из жизни по собственной воле. Это печальное предсказание тридцать лет спустя сбудется.

Средств на жизнь не хватало. Решив вновь заняться рекламой, Алексеев признавался: ещё в 30-е годы слабодушно подрядился делать рекламные ролики. Теперь вновь собрал творческую группу – тут были Клер, и Гриневская, и Раик. От заказов скоро не стало отбоя. Авторитет Алексеева-аниматора рос, рекламный фильм в технике тотализации «Хмель», выполненный по заказу голландской фирмы «Ван Дер Элст», получил почётный диплом Биеннале в Венеции. Художник обычно осуществлял режиссуру, Клер обеспечивала техническую сторону съёмок фильмов, выходивших под его именем.

В 1954–1955 годах он снимает шесть рекламных фильмов, используя тотализацию для роликов «Сок земли» и «Пылкий напиток» для фирмы «Эссо», а также «Маски» для фирмы «Ван Дер Элст». «Ноктюрн» они снимают для брюссельской фирмы «Ультра терма», «Чистая красота» – для мыла MonSavon фирмы «Л`Ореаль», «Рифмы» – для «Бисквитов брён» и мармелада «Пат ля Люн». За эти два года Алексеевым было разработано и шесть проектов рекламных фильмов. Тут были рекламы и корсетов, и пива, и каких-то вуалей…

В 1956 году из США, наконец, приходит их «Старый экран» (VEC). Они сняли на нём четыре короткометражных рекламных фильма: «Ванна Икс» – для фирмы «Бендикс», «Осрам» (с четырьмя тематическими вариациями) – для фирмы «Осрам», «Четыре сезона» с частичным использованием игольчатого экрана – для фирмы «Близзан».