Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Сюрреализм на Западе надолго стал одной из главных составляющих авангарда ХХ века, его апологетами – не только поэты, но и живописцы и кинорежиссёры. В изобразительном искусстве это Рене Магритт, Ив Танги, Сальвадор Дали, Джорджо де Кирико, к работам которого Алексеев с особым интересом приглядывался. После детства над Босфором, уже в России, он «погрузился в мечты, путешествуя в мир грёз каждую ночь, поэтому, будучи шести или семи лет от роду, я очень серьёзно спрашивал себя и усиленно размышлял вплоть до совершеннолетия, а может быть, и по его достижении: действительно ли мечты – часть бытия, оказывающая влияние на повседневную жизнь и порождающая новую реальность, возможность чего признают взрослые, или же, напротив, мои мечтания не влияют на неё и у меня нет права принимать их всерьёз за настоящую жизнь. Мне кажется, что весь окружающий нас мир несёт в себе идею потерянного рая. Лично для меня это были берега Босфора, чудесной страны». Особый интерес к грёзам и сновидениям, свойственный сюрреализму, будет жить в нём всегда.

Филипп Супо был одним из «трёх мушкетёров» – так прозвали их, двое других были Бретон и Арагон. Супо – сюрреалист и в поэзии, и в прозе, и в образе жизни. Приведём два небольших его стихотворения, написанных именно в те годы:

Воскресенье

Ткёт самолёт телефонные провода
но ручей напевает как в давние времена
Кучера потягивают оранжевый аперитив
но глаза машинистов белым-белы
а дама гуляя в лесу обронила улыбку

Ещё о луне

Вод просвет
цвет высот
вот твой портрет огонь и лёд
привет-вет-ветреная дочь
отец твой Север мама Ночь[36]

Его поведение было непредсказуемым, в молодости нередко скандальным, он мог находиться в любви-ненависти к соратникам, его свободолюбие принимало подчас дерзкие формы. Успешный и талантливый, он выпустил семь сборников стихов, а в 1937 году издал Полное собрание стихотворений, писал прозу, воспоминания, статьи об изобразительном искусстве, о кино, работал редактором в издательствах. Разошёлся с Бретоном довольно быстро, сохраняя отношения. Его не устраивала появившаяся в том авторитарность и политизированность. Он предпочитал личную независимость и свободу поведения.

Светлана в «Зарисовках» вспоминала курьёзный случай (это уже 30-е годы). Отец, «надев нарядный пиджак и повязав на шею блестящий шарф абрикосового цвета», предложил ей прогуляться. Был тёплый весенний день. В кафе «Куполь» он договорился встретиться с Филиппом. Заказал себе коньяк «Александр» и стакан гранатового сиропа с содовой для одиннадцатилетней дочери. «Вдруг я заметила, что все, сидящие в кафе напротив, резко повернули головы налево. Некоторые даже стали привставать со своих мест. Через минуту откуда-то прибежала группа людей, перегородивших движение машин. Папа поднялся, пытаясь рассмотреть что-то поверх голов.

– Что там? – спрашивала я.

– Глазам своим не верю! – почесал затылок отец. – Четыре человека несут Филиппа в ванне!

– Немедленно доставить мерзавца в участок! – кричал полицейский. – Я сказал, в участок!

Четыре гиганта пробивались к тому месту, где сидели мы. Теперь я уже хорошо видела ванну и плескавшегося в ней голого Филиппа. Выражение папиного лица резко изменилось.

– Прости, что опоздал! – кричал ему Филипп, но отец, казалось, не слышал своего друга». Он расплатился, быстро встал и, схватив Светлану за руку, начал пробираться сквозь толпу. «Издалека до меня ещё раз донёсся голос Филиппа.

– Вы не имеете права забирать в полицию голого поэта! – кричал он». Объяснения с полицейскими Алексееву, иностранному гражданину, могло грозить неприятностями.

Бескорыстная привязанность Супо к Алексееву, восхищение его творчеством, поддержка в трудные минуты в течение долгих лет оставались неизменными. Стараясь сблизиться с семьёй Алексеева, он в письмах всегда целует маленькую Светлану, Этьена Раика[37] называет «опорой старости», вновь и вновь благодарит Александру, которой передаёт «дружеские приветы» за нарисованную ею открытку: «Я каждый день благодарю Сашу за её прекрасный подарок, который доставил и доставляет мне огромное удовольствие. Думали ли вы о переплёте? Позвоните мне. Ваш друг Филипп».