Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

О существовании этого фильма с субтитром «анимационная гравюра» Алексеев узнал из еженедельника «Неделя в Париже». Чех Бартош, переехавший в 1930 году из Берлина в Париж, снял 30-минутную ленту, приведя в движение цикл выразительных чёрно-белых ксилографий Франса Мазереля «Идея, её рождение и смерть». Идея воплощена в образе обнажённой девушки, преследуемой за наготу и даже отдаваемой обывателями под суд. Но Идея в умах людей бессмертна. В финале она светится на фоне ночного неба и превращается в звезду под вселяющую надежду музыку. Бартош в одиночку анимировал за два года 45 тысяч кадров.

Алексеев оказался по-мальчишески задет: «Когда я увидел "анимированные гравюры": что? Они уже существуют? Кто-то их уже изобрёл и это был не я? Никто в мире не делает гравюры так, как я!»

Ещё раньше один фильм всерьёз взволновал художника, это был «Механический балет» Фернана Леже 1924 года. «Механический балет» отстаивал полную автономию кино, «чистый фильм», свободный от драматических и документальных элементов. Обычные предметы в нём утрачивали привычные формы: девушка качалась на качелях то головой вниз, то вверх, чеширская улыбка постоянно возникала в кадре, женщина с мешком на плече, поднимавшаяся вверх по ступеням, отбивала такт ногами под звуки пианино, раскачивавшийся зеркальный шар отражал оператора с камерой. Концепцию фильма разъяснил Фернан Леже: «Настоящий фильм – это изображение предметов, абсолютно новых для наших глаз. Предметы эти производят большое впечатление, если мы сумеем показать их соответствующим образом. Необходимо найти такое положение камеры, чтобы часть какого-то предмета, не имеющего на первый взгляд никаких изобразительных достоинств, получила внезапно поразительную пластическую ценность, и к тому же совершенно новую. Это новое качество предметы могут получить только тогда, когда они будут изолированы от окружающей их среды и всяких логических связей. Предметы эти следует перенести на экран в движении и придать им заранее продуманную ритмическую организацию. Только тогда художник выполнит свою задачу – наполнится тем, что его окружает, и будет как губка впитывать жизненную силу мира». Алексеева заинтересовало, безусловно, и само движение неподвижных предметов, раскачивавшихся, как маятники. Его метод тотализации, построенный на работе маятников, созреет позднее[87].

С тем, как делает свои фильмы Бартош, Алексеев познакомился в его крошечной студии на чердаке театра «Вьё Коломбье», полностью занятой специальной многоплановой камерой собственной конструкции. Стеклянные пластины, намазанные толстым слоем мыла и подсвеченные снизу, должны были создавать эффект рассеивания, переливчатости и сияния. Позднее Алексеев отметил: Бартош «использовал множество наложений в процессе работы, подобно художнику, который накладывает слои краски один за другим». В дальнейшем эту открытую Бартошем технику приспособит для своих целей Уолт Дисней.

Алексеев давно раздумывал о том, как придать динамику гравюрам на экране, и в запальчивости подшучивал над собой: «…если во всём мире и существует кто-то, кто может и должен изобрести, как анимировать гравюры, то это – я, и никто другой». И он изобретёт нечто неожиданное, чтобы оживлять на экране неясные образы с неопределёнными контурами, и даст ему название «игольчатый экран». Почему именно из иголок? Художник вспоминал: его заинтересовал боливар Гойи из серии офортов «Капричос», нарисованный «очень короткими кривыми штрихами, направленными в одну сторону» и напоминающими острые иглы. Само слово «иголки» ему попалось раньше, когда он в 1928 году иллюстрировал сказку Аполлинера «Иглы». В ней предсказательница-гадалка во время ворожбы волшебным образом «читает иголки». Но если иголки вызывают судьбоносные видения у гадалок, не могут ли они послужить и его целям – создавать игру света и тени и вывести прячущиеся там, в полутьме, изображения?

«Как вам пришла в голову идея игольчатого экрана?» – спросила Сесиль Старр[88] прославленного изобретателя спустя полвека. «Это было результатом долгого и очень трудного исследования чисто теоретического характер, – был ответ. – И это была моя собственная идея, но не такая идея, которую находят, как гриб или землянику в лесу. В такой находке нет заслуги. Это важно практически, но мне неинтересно. Что меня действительно интересует, так это определение, что такое гравюра, это способность выковать определение и из него вывести заключение. Игольчатый экран, который является разновидностью рельефа, был результатом теоретического исследования, а не просто везения». Такое невероятное изобретение ему потребовалось для приведения гравюр в движение и создания нового вида анимации.