Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

При определённом освещении остриё каждой иголки отбрасывает тень разной длины в зависимости от того, насколько она выдвинута над поверхностью, тогда она даёт на изображении чёрный цвет, а когда утоплена, получается белый, в промежуточных положениях возможны все оттенки. Таким образом, иголка – реальный элемент изображения, количество пикселей его (как теперь бы сказали) равно количеству иголок, например, пятистам тысячам – столько их и было в игольчатом экране при создании фильма «Ночь на Лысой горе». Алексеев предвосхитил эру цифровых изображений.

«Мой отец и Клер сконструировали первый большой игольчатый экран в нашей студии. Они терпеливо, в течение месяцев, втыкали иглы в вязкую поверхность. По прошествии более чем года они, наконец, смогли позвать друзей помочь поставить игольчатый экран, вставленный в рамку цвета шоколада, перевернув его из горизонтальной в вертикальную плоскость. «Раз, два, три. Раз, два, три!» «Я не могу поверить своим глазам, смотри, он стоит!» – сказал, задыхаясь от чувств, отец. «Подойди и нажми своей ручкой на экран», – обратился ко мне отец. – «Не бойся!» Я знала, что тупые концы игл не будут колоться. Какое-то время все молчали, просто смотрели и улыбались, наблюдая, как я надавливаю своей маленькой ручкой на игольчатый экран».

Когда сделали первые фотографии экрана, Алексеев убедился: получилось именно то, чего он так долго искал, вглядываясь в рисованные углём пуантилистические образы Жоржа Сёра с «их утончённой точностью, с исчезающим абрисом, чего он не мог добиться в процессе гравировки и что в конце концов должно было позволить устранить традиционные технические понятия "силуэта" и "фона"». Вот оно, столь желанное графическое единство!

Художник в этом эссе от имени Альфеони вспоминал свои чувства в день, когда игольчатый экран был завершён: «Во второй половине дня он и Кьяра (как он называет здесь Клер. – Л. З., Л. К.) смотрели на небо и солнце, и Альфеони думал, что они одни на этой планете владеют секретом изображения всего». Своё изобретение Алексеев считал настолько ценным, что не хотел оставлять мастерскую, боясь кражи. Было необходимо защитить экран и от копирования, подделок и неавторизованного использования. Клер подала в Министерство экономики Королевства Бельгии заявку на получение патента, его выдали в 1934 году. Патенты на изобретение на имя Клер Паркер также получены в 1935 году во Франции, в мае 1936 – в Германии, в 1937 году – в Великобритании.

Художник чувствовал особую ауру времени. Ссылаясь на культовые в то время фильмы, он резко менял область творческих интересов: «Всё это повлияло на моё решение попытать удачу с более широкой аудиторией, чем примерно 150 покупателей роскошных книг». В 1933 году он создаст с помощью игольчатого экрана первый уникальный чёрно-белый анимационный фильм «Ночь на Лысой горе» на музыку М. Мусоргского.

Алексеев писал Андре Мальро: «Игольчатый экран в этой двуцветной вселенной придавал контуры образам из снов, которые зритель видел теперь наяву, испытывая эмоциональные и зрительные ощущения». Чёрно-белое кино сильнее воздействует на память, активнее пробуждая воспоминания о чёрно-белых снах, о ночных образах, по мнению художника, основанных на впечатлениях. Их можно не только пересказывать, но дополнять и расширять. Сколько возможностей для кинематографиста! Он постарался свои идеи воплотить в этой мистической ленте. Они работали с Клер больше двух лет, фильм длился восемь минут.

Презентация для прессы «Ночи на Лысой горе» состоялась в июле 1934 года в парижском Педагогическом музее. 6 декабря прошёл его первый публичный показ в кинотеатре «Пантеон», в 5-м округе Парижа. Переживая оценку критиками фильма, Алексеев собирал газетные вырезки, освещавшие выход картины. Незадолго до своего ухода он передал это досье кинокритику Д. Бендацци, опубликовавшему из него выдержки. Фильм потряс искушённых знатоков.

Эмиль-Жан-Жозеф Вюйермоз, музыковед и теоретик музыки, писал в «Лё Темп»: «Здесь мы встречаемся с целым набором абсолютно новых эффектов, имеющих важное значение. Его анимированные гравюры противоречат всему реалистическому. Всё здесь находится в композиции и транспозиции. Очень редко можно встретить режиссёра, который так добросовестно придерживается нотного текста. Когда изумляющие нас создания держат руки вверх или же опускают их в такт музыке, достигающей кульминации и нежно затем утихающей, происходит исключительное по своему напряжению усиление эмоций, вызываемых музыкой».

Другая вырезка, тоже без даты, содержала статью Стефана Приасела в «Регардз»: «Короткий фильм, но мы чувствуем, что он является вехой в истории кино. Важность этого фильма – не только в сюжете, новой технике, изобретённой двумя его авторами, которая была использована здесь в первый раз. Она оказала такое воздействие, что можно с уверенностью сказать: фильм значит для кино столько же, сколько прекрасная картина для фотографа».