Серебро и золото

В первое мгновение она не поняла, что с ней происходит, и где она вообще находится, вернее, в чем. Здесь было темно и жарко, и да: похоже, Елизавета была завернута, Бог знает, в какое число слоев разнообразных покровов, внутри которых, словно в коконе, плавая в собственном поту, она была слаба, одинока и беззащитна.

"Боже милосердный! Да что же это такое!"

Но недоразумение разрешилось быстрее, чем Елизавета успела удариться в панику. Истерики не случилось, и опозориться не довелось. Кто-то открыл ее лицо свету и прохладному сладкому воздуху, откинув закрывавший его угол одеяла, и Елизавета сориентировалась, наконец, а спустя минуту – и не без помощи Ирины Большой – получила ответы почти на все вопросы, актуальные на данный момент времени. Оказывается, уже наступила ночь, и Елизавета лежала около жарко пылавшего костра. Лежала на ковре и бараньей шкуре, завернутая в простыни и меховые одеяла и накрытая куньими шубами.

"Боже! – подумала она с ужасом, оценив количество и толщину покровов своего "кокона". – Да, я там запросто могла упреть до смерти!"

Но, разумеется, это было всего лишь художественное преувеличение. Не упрела, да и не могла, на самом деле, но вот здоровье, похоже, поправила.

– Так что? – спросила она княгиню Клодду, сидевшую на кошме по другую сторону костра. – Удалось или как?

– "Или как", – хихикнула Клодда, – только у русалок с лешими бывает! А у нас, как надо, так и выходит!

– Значит, я теперь, как бы, не при смерти? – осторожно поинтересовалась Елизавета.

– А что помирать приспичило? – засмеялась Клодда.

– Да, нет! – отмахнулась Елизавета. – С чего бы! Я девушка молодая, мне торопиться некуда!

– Ну, вот и я так подумала!

– Значит?

– Значит, получилось! – серьезно ответила Клодда. – Ты жива, и от этого яда уже не умрешь. Впрочем, и от некоторых других, полагаю, тоже. Это называется иммунитет.

– А день сегодня какой?

– По-нашему, вторник, – пожала плечами Клодда, – а, по-вашему, тивс.

– Но сражение-то…

– А сражение с венграми, Лиза, имело место в субботу, – мрачно кивнула Клодда, ее веселость исчезла, словно роса на камнях, высушенная жарким солнцем. – Ты проспала больше двух суток, но… Я думаю, это небольшая цена за жизнь? – знакомо запыхтела она своим чудным крошечным носиком.

– Конечно же, нет! – успокоила подругу Елизавета, и это не являлось формулой вежливости, это был искренний порыв.

– Тогда, умойся, переоденься и пошли к остальным! – казалось, глаза княгини вспыхнули в ночи яростным изумрудным сиянием.

– Умыться?

"Где, прости, Господи? Одеться? Во что? В кунью шубу, что ли?"

Но она опять повелась на несерьезный – и "не тутошний" – облик княгини. На самом деле, Клодда Галицкая была девушкой предусмотрительной, и внутри организуемого ею сумасбродного хаоса всегда оставалось святое место для серьезности и порядка. Княгиня довольно усмехнулась и хлопнула в ладоши, и тут же из темноты, подсвеченной кострами и факелами, набежали девушки в островерхих шапочках, словно бы в шишаках, в шароварах и длинных рубахах, белых, стянутых на талии плетеными поясками, расшитых по вороту и груди, в распашных халатах с узкими рукавами. Набежали, окружили, растянули куски холста, создав для Елизаветы ее личное, интимное пространство, где бы она могла, наконец, встать, как была, нагая, в полный рост. Принесли деревянные ведра, шайки да ушат с горячей и холодной водой, обтерли Елизавету мягкой шерстью и жесткой холстиной и смыли с нее липкий пот. А там уже и ее служанки подоспели – обе две под предводительством довольно посмеивающейся Ирины Большой – принесли ее собственные белье и одежду, броню и корону, меч и щит.

– Мы что, в поход выступаем? – удивилась Елизавета.

– А как еще? – заморгала Клодда. – А мы? А я? А он? А ты?

– Понятно! – усмехнулась Елизавета. – Поесть-то дадите, или как?

– Про "как", я тебе уже говорила, – нахохлилась Клодда. – Но могу и добавить. У нас в Галиче говорят, что и "как не пустяк".

Смысл присказки не сразу дошел до Елизаветы, но и то сказать, она и очнулась-то от своего зачарованного сна не так чтобы давно.

– Замысловато! – восхитилась она, вполне разобравшись с идиомой. – И наверняка неприлично, в обществе и не скажешь!

– Кстати об обществе, – довольно улыбнулась княгиня, – пойдемте, конунг, у нас тут пир небольшой намечен, по случаю выступления в поход.

– Так ты знала, что ли, когда я очнусь? – спросила Елизавета тихим шепотом.

– Надеялась, – пожала плечами Клодда и пошла вперед.