Серебро и золото

Столы сколотили из свеженапиленных, остро пахнущих живым деревом досок, вместо лавок уложили очищенные от коры бревна, а для Клодды и Елизаветы поставили на красном конце вытесанные из пней кресла. Во главе пиршественного стола, накрытого прямо на лесной поляне в окружении высоких темных сосен, разместились по левую руку от Елизаветы ее первый воевода Эрик Баар, младшие воеводы Карл Гено, Нанд Хельм и Гунарь Вальд, Ирина Большая, а также барон Розенкранц и граф Гилденстерн, и командир бургундцев виконт де Сан се Же. А по правую руку Клодды Галичмерской сели ее воеводы: великие бояре Скуба и Ярин, князь Роман Северский, Яркай Мурса и Охозия Мурса – князья хазарские, и Акпалат – князь черной мери.

Выпили вина, подняв здравицы за княгиню и королеву, за друзей и родичей, отцов и матерей, за пращуров и за победу, за живых и мертвых, за старых и новых богов, за удачу, и снова за победу, и за то, чтобы сгинули "все наши враги", сколько их ни на есть, и кто бы они ни были. От количества выпитого голова шла кругом и страшно хотелось писать, но выйти из-за стола до окончания здравниц было бы невежливо, и Елизавета крепилась, но в голову лезли нехорошие мысли. Вспоминался отчего-то знаменитый алхимик Тихо Браге, кстати сказать, приходившийся Елизавете дальним родичем по материнской линии, уходящей одним из своих ответвлений в Датское королевство.

"Ох! А я и забыла! Браге – род знатный, может быть, они и сейчас уже живут где-нибудь в Дании. Надо будет спросить Розенкранца или... или Гильденстерна... И да, граф Браге был, кажется, любовником королевы и умер от разрыва мочевого пузыря!"

– Прошу прощения, княгиня! – встала из-за стола Елизавета. – Дамы, господа! Вино великолепно, но его много. Зов природы, так сказать... – улыбнулась она своей самой очаровательной улыбкой, вернее, той, какой смогла улыбнуться, испытывая невероятное напряжение внизу живота.

Хорошо хоть идти далеко не пришлось. Пиры на природе, да еще под покровом ночи имеют некоторые, но весьма существенные преимущества перед застольями во дворцах и замках, хотя и в помещениях, порой, творилось такое, что просто стыд и срам.

"Одним словом, мрачное средневековье! Ни прибавить, ни убавить!"

Но, разумеется, она лукавила. Жизнь здесь была куда сочнее, ярче и интересней, чем в прошлом будущем, откуда Елизавета пришла, чтобы превратиться в Лису Скулнскорх, уже графиню, как и сама Елизавета, но все еще конунга, от чего в просвещенном будущем, увы, не осталось и следа.

"Возможно, мне просто повезло, – думала она, возвращаясь из "кустиков", – или, напротив, не повезло, смотря, как судить и откуда смотреть".

И в самом деле, там, в отдаленной вероятности еще не воплотившегося в явь грядущего, где баронесса Икьхгорн не юная подруга, а престарелая тетушка, Елизавета была по-своему счастлива. Но это было – так ей теперь казалось, – всего лишь рассеянное довольство, род полудремы в золотое майское утро, когда, вроде бы, и не спишь уже, но все-таки и не вполне проснулась. Здесь же, в этом диком и грубом времени, жизнь полнилась невероятной энергией, расцветала тысячами красок и ароматов, заставляла кипеть кровь и сходить с ума сердце. Здесь хорошо дышалось и славно жилось, особенно по контрасту с тьмой небытия и тенью смерти, присутствовавшими везде и всюду, в любой миг, в бою, на пиру или в любви.

А за столом, между тем, начались разговоры обо всем. Гости еще не пели веселых песен, тем более, не затягивали печальных. Впрочем, до этих стадий опьянения доводить дело не предполагалось. Как ни крути, а утром в дорогу, хотя... Армии, – и это Елизавета уже усвоила, как "Отче наш", – движутся медленно. Пехота шагает по плохим дорогам, глотая пыль, поднятую кавалерией, но и та никуда не спешит, ибо всадники берегут лошадей, а позади всех скрепят обозы. Длинные, долгие, неповоротливые, словно кандалы на ногах каторжника. Но и без них нельзя. Куда ты денешься без припасов и провианта в пустом и пустынном мире, где вдоль редких дорог, да по берегам рек едва мерцают огоньками жизни и надежды жалкие селения, крошечные торговые городки, замки на холмах и крепости на водных путях. Так что, если рати, галичмерская, скулнскорхская и бургундская, как и планировалось, выступят в поход на рассвете, Елизавета легко догонит их, даже прихватив "с устатку и по пьяному делу" пару другую утренних часов для сна и протрезвления. Sic vita truditur, как говорится. Такова жизнь.