Серебро и золото

– Ты когда-нибудь задумывался, каким видят тебя люди? – Голос умел задавать неприятные вопросы, но и Людо научился уже терпеть не только боль.

"Мне…" – он хотел сказать, что ему это не интересно, но вовремя остановился.

Скажи Людо так, покривил бы душой. Соврал. И кому? Голосу? Самому себе? Но ложь контрпродуктивна, не правда ли?

– Себе лгать нельзя, – согласился Голос. – А я – это ты.

"До какой степени?" – вот на этот вопрос Голос никогда не отвечал прямо, но и Людо не настаивал, спрашивая об этом крайне редко.

– Меня беспокоит эта твоя "горечь", – вместо ответа на заданный вопрос, посетовал Голос. – На отраву не похоже, но, может быть, ты все-таки посоветуешься с врачом?

"С кем из троих?" – усмехнулся Людо.

– Фра Анжелико – хирург…

"Остаются двое".

– Спроси обоих.

Что-то в этом, несомненно, было. Недаром же и Голос заговорил о "горечи".

"Желчь разлилась", – кисло усмехнулся Людо, вспомнив тему их разговора.

– Очень может быть…

Но тут в дверь деликатно постучали, и через мгновение в гостиной, где Людо коротал долгий зимний вечер, возник его верный Зигмунд.

– Я пришел, – огромный германец изъяснялся весьма лаконично.

– Зигмунд! – через силу улыбнулся Людвиг, поворачиваясь к телохранителю. – Я рад тебя видеть, и… да! У меня есть вопрос. Кто эта женщина с волосами цвета зрелой пшеницы, что сегодня сидела на обеде рядом с графом де Макон де Вьен?

– Это кузена графа, прибывшая только вчера из Рима, – объяснил Зигмунд, знавший, казалось, все, что может заинтересовать князя. – Алида Таон графиня Де Кавур.

– Она замужем?

– Вы хотели бы, чтобы она зашла к вам попозже вечером?

Вот в этом был весь Зигмунд. Он знал все, и понимал многое, если не все, и умел – смел – говорить то, что другие не рискнули бы так прямо сказать.

– Да, – кивнул Людо, переставший стесняться германца "по мелочам" еще тогда, когда прокусывал собственные губы, чтобы не закричать от боли и отчаяния.

– Она придет, – Зигмунд говорил, что хотел, но не позволил себе усмехнуться даже глазами.

– Ты так уверен? – прищурился Людо, пытавшийся представить, какие аргументы пустит в ход его телохранитель.

– Она придет, – повторил Зигмунд.

– Хорошо, – кивнул Людо. – Она придет. Теперь ты можешь сказать мне, замужем ли она?

– Но вы же и не думали, что она девственница, – пожал плечами германец.

– Где ее муж?

– Не знаю, но он не при дворе.

– Это хорошо, – согласился с интонацией Зигмунда Людо и, отпустив телохранителя, принял из рук своего личного слуги горячий кубок.

Вино пахло замечательно, и оставалось надеяться, что и в этом питье нет яда.

"Сколько ей может быть лет?" – задумался Людо, любуясь своей новой женщиной.

– Полагаю, около двадцати, – предположил Голос.

"Зрелая женщина…" – И в самом деле, в ней не было уже свежести и обаяния юности, но зато Алида Таон была воплощением горделивой женской красоты. Зрелой, созревшей, но не тронутой еще печатью увядания.

Почему она пришла?

Сейчас графиня де Кавур спала, утомленная ласками князя Задары, или делала вид, что спит. Что утомлена. Что…

– Вообще-то, обычно утомляются и засыпают мужчины… – осторожно уточнил Голос, который сегодня был, по-видимому, лишен намерения оскорблять. – Женщины хотят большего, если, конечно, вообще хотят.

"Полагаешь, я был недостаточно хорош?" – Людо не обиделся. Времена, когда подобные темы могли его смутить и "вогнать в краску", миновали слишком быстро, хоть и не так давно.

– Если судить по ее поведению…

Стоны и хриплые выкрики, невнятное бормотание, порывистое дыхание, резкие движения тела…

"Вряд ли человек – тем более женщина – способен настолько подавить страх и отвращение…"

– Она пришла не из страха, – Голос "говорил" уверенно, но Людо с ним и не спорил.

Не из страха. Впрочем, оставалась тьма тьмущая других возможных причин: деньги, власть, аура власти, извращенные наклонности, репутация князя…

– Хотите вина? – мягко спросил Людо. – Не надо притворяться, графиня. Я знаю, вы не спите.

– Как вы узнали? – она открыла глаза, но даже не пошевельнулась: осталась лежать ровно в той же позе, в которой застали ее слова Людо.

– Неужели никто никогда…? – улыбнулся он в ответ, снова чувствуя сухость в гортани и горечь на небе.

– Мамки, служанки… – улыбнулась в ответ женщина и чуть изменила позу. – Что-то случилось? – нахмурилась Алида де Кавур.

– Что вы имеете в виду? – "удивленно" поднял бровь Людо.

– Несколько часов назад вы… относились ко мне несколько иначе.

"Относился?"

– Ты прекрасно понял, что она имеет в виду.

– Возможно, я просто устал, – предположил он вслух.

– А если я попытаюсь это проверить, затащив вас сюда? – Графиня весьма двусмысленно провела кончиками пальцев по низу живота прежде чем коснулась ладонью ложа рядом с собой.

– Скорее всего, я вас не разочарую, – без улыбки ответил Людвиг. – Но вам ведь этого и не надо.

Он больше не любовался Алидой. Ее красота, лишившись для него сначала плотской привлекательности, потеряла вдруг – разумеется, только в его глазах – и всякую эстетическую ценность.

– Почему вы пришли? – спросил он.

– Потому что вы позвали, – ответила она.