Серебро и золото

"Ганзейцы!" – ну, что ж, на это действительно стоило посмотреть. Вопрос, как?!

Разумеется, можно было выдернуть Анну из бойницы и встать на ее место, и, возможно, так и следовало поступить, если сама не додумалась уступить место Лисе. Но Анна не только и не столько дочь Карла Еггера – вассала дома Скулнскорх, сколько подруга и наперсница Лисы, единственная, кто называет ее детским именем Бетан. Перетаскивать же "лестницу" показалось унизительным, да и как, спрашивается, станет тогда спускаться Анна? Оставалось второе окно.

Лиса примерилась и решила, что длины ног должно хватить. Она подошла к бойнице, задрала юбки и поставила правую ногу на край подоконника, и да – глазомер ее не подвел. Почти. От резкого движения ноги так схватило промежность, что Лиса испугалась, что описается, а спустя еще мгновение забеспокоилась, не разорвала ли себе ненароком девственную плеву. Во всяком случае, Лена Менк и Вера де Йон – старшие по возрасту девушки ее свиты – утверждали, что так и теряют невинность крестьянские девушки.

"Еще, кажется, от езды в мужском седле…"

Между тем, боль отступила немного, зато заныл низ живота и бедро.

"Ладно, – решила тогда Лиса, – сделанного не воротишь, а отступлению всегда следует предпочитать атаку".

"Иду на вы! – рявкнула она мысленно и, ухватившись рукой за скобу, на которую навешивают зимой внутренние ставни, вытянула себя вверх и встала на подоконник обеими ногами. – Защищайся, засранец, я атакую!"

Боль разлилась по всей промежности, норовя просунуться глубже – в прямую кишку и женские органы, о которых так складно рассказывала им с Анной замковая повитуха Альма Йост.

"Царица небесная!" – но зрелище, открывшееся перед Лисой в этот момент, сразу же заставило ее позабыть обо всем на свете. Даже о боли.

Вид из бойницы открывался просто поразительный. Далеко внизу, у основания скалы, на которой стоял замок Скулнскорх, лежал залив. Погода стояла хорошая, солнечная, и море, раскрашенное в ультрамарин и бутылочную зелень, казалось ровным, как стекло. Легкий ветерок надувал паруса нескольких маленьких корабликов, скользивших по глади залива среди солнечных бликов и голубого сияния, а в южную гавань входил ганзейский когг. Расстояние было велико, но Лисе показалось, что на флаге изображен красный ключ Зоста. Впрочем, это было не так уж и важно, из какого именно города Любекской лиги пришел корабль. Важнее другое: торговцы привезут не только всякую всячину, вроде венецианских зеркал, франкских и италийских тканей, и сирийского сахара, но и книги, но главное – новости. Вести стекаются в ганзейские города со всего мира, их приносят торговые караваны, речные барки и морские суда, чтобы собрать, переварить и, упорядочив, передать дальше.

– Вылезай из окна, – приказала она Анне, – и иди, выясни, когда твой отец будет принимать негоциантов! И скажи там, чтобы приготовили мое кресло, я буду присутствовать!

Анне, судя по всему, уходить совсем не хотелось, но и ослушаться Лису она не посмела. Это ее отец, Карл Еггер, мог себе позволить возражать графине Скулнскорх – и возражал, не без этого, – но его дочь не он, хотя временами и забывается.

– Иди, иди! – поторопила ее Лиса. – Я буду в бойцовом дворе, туда и приходи.

– А нельзя еще посмотреть? – взмолилась Анна. – Они же все равно еще даже во внутреннюю гавань не вошли.

– Иди! – когда Лису охватывал гнев, она могла быть более чем "убедительной", и Анна это знала, как никто другой.

Стеная и охая, она спустилась по своей импровизированной лестнице и, колыхнув возмущенно юбками, вышла из комнаты.

Лиса проводила подругу глазами, все еще не решив, стоит ли на нее обижаться или "бог с ней", взглянула коротко вниз, где когг проходил как раз мимо круглой башни морского форта, и, спрыгнув на пол, пошла искать Аскольда или Эрика, а лучше их обоих. Она еще не знала, зачем ей вдруг понадобились эти двое, но интуиция никогда ее по-настоящему не подводила, и Лиса привыкла доверять тому, что северяне называют "охотничьим чутьем".

Шла она быстро, испытывая какое-то странное, почти незнакомое ей нетерпение, и прошла не менее половины пути, пока сообразила, что болеть между ног уже перестало, и это, по-видимому, следовало считать скорее хорошим признаком, чем наоборот.

"Возможно, – решила она, прислушиваясь к своим ощущениям, – что я все еще девушка, а женщиной, даст бог, меня сделает мой будущий супруг".

Эрика она нашла именно там, где ожидала – в "бойцовом дворе". Воевода ее "морской дружины" сидел на массивном комлевом чурбаке у стены – на солнышке – и наблюдал из-под полуприкрытых век за тем, как, разбившись на пары, упражняются в мечном бое его "морские вои". Этот двор был одним из самых маленьких в замке, и фехтовать одновременно могли в нем не более десяти человек. Остальные гвардейцы сидели, как и их командир, кто на чем, вдоль стены или на мостках деревянной галереи и грелись в лучах не по-весеннему жаркого солнца.

– Ваша светлость! – вскочил первый же из гвардейцев, увидев Лису, выходящую из башни.